— В полвосьмого. Эта уродина мне весь аппетит отбила.
Исчерпав слова отвращения, Шестая ушла, а Сарима еще долго пила чай, лежа в постели. Перед сном сестра развела ей огонь в камине и задернула занавески, но теперь Сарима раздвинула их и выглянула во двор. С тех пор как арджиканцы разогнали Водный совет и укрепили замок, планировка Киамо-Ко почти не изменилась. По форме он напоминал букву «П»: центральный зал, от которого вдоль круто спускавшегося дворика тянулись вперед два боковых крыла. По углам замка, опираясь на естественные возвышения горы, высились башни. Когда шел дождь, вода бежала по мощенному камнем двору, вытекала из-под резных дубовых ворот, покрытых яшмовыми плитами, и струилась вниз мимо деревенских домиков, ютившихся вблизи крепостных стен. Сейчас, вечером, двор был сер, холоден и усыпан пучками соломы и опавшими листьями. Светились окна в мастерской старого сапожника, и из трубы, отчаянно нуждавшейся в ремонте, как и все в этом ветхом замке, шел дым. Сарима предвкушала, как проведет гостью в главный дом. Только ей, арджиканской княгине, принадлежала честь приглашать гостей в свои покои.
Помывшись, Сарима надела белое платье со сборками и то прелестное ожерелье, подарок мужа, которое, как послание с того света, прибыло через несколько месяцев после трагедии. Восхищаясь, как удачно сидят на ней инкрустированные драгоценными камнями пластинки ожерелья, Сарима по привычке уронила несколько слезинок. Если окажется, что она слишком хорошо одета для этой бродяжки, можно будет прикрыть ожерелье платком. Главное — чувствовать его на себе. Не успели высохнуть слезы, как Сарима уже напевала песенку, готовясь встретить нежданную гостью.
Прежде чем спуститься, она заглянула в комнаты к детям. Они были взбудоражены незнакомыми лицами. Сыновьям-погодкам Иржи и Манеку было двенадцать и одиннадцать лет; они уже почти доросли до того возраста, когда начнут рваться прочь из этого гнезда ядовитых голубок. Иржи был слабохарактерным плаксой, зато Манек — настоящий разбойник. Отпустить их вместе с племенем на летнее кочевье значило обречь детей на верную погибель: слишком много было других претендентов на престол. Поэтому Сарима держала сыновей при себе.
Девятилетняя длинноногая дочурка Нор еще не избавилась от привычки сосать большой палец и просилась посидеть у мамы на коленках перед сном. Одетая в вечернее платье Сарима хотела было ее пристыдить, но сжалилась и опустилась на край кровати. Нор смешно картавила — говорила «игьять в пьятки» вместо «играть в прятки» — и заводила дружбу с камешками, свечками, даже травинками, которые против всякой логики росли из трещин между камнями вокруг окна. Вздохнув и потеревшись об ожерелье, Нор доверительно сказала:
— Знаешь, мама, а там мальчик приехал. Мы с ним играли около мельницы.
— Он тоже зеленый?
— Нет, обыкновенный. Только очень толстый. И сильный. Манек стал кидать в него камни, чтобы посмотреть, далеко ли они отскочат, а он даже не заплакал. Может, толстым не так больно?
— Вряд ли. Как его зовут?
— Лестар. Странное имя, правда?
— Да, не здешнее. А как зовут его маму?
— Не знаю, и, по-моему, она ему не мама. Иржи назвал его приблудным, но Лестар сказал, что ему все равно. Он хороший.
Нор потянулась пальцем ко рту, а другой рукой стала ощупывать нарядное платье Саримы.
— Манек заставил его снять штаны, чтобы показать, что он под ними не зеленый.
— Фу, как стыдно! — сказала Сарима, но не смогла удержаться от вопроса: — И что?
— Ничего особенного. — Нор зарылась лицом в материнскую шею и тут же чихнула от пудры, которой Сарима посыпала складки под подбородком, чтобы они не терлись друг о друга. — Висюлька, как у всех мальчишек. Такая же, как у Манека и Иржи. Не зеленая. Мне было неинтересно, я почти не смотрела.
— И правильно. Вы очень грубо поступили.
— Это же не я, а Манек.
— Ладно, хватит об этом. Давай я лучше расскажу тебе сказку на ночь. Только короткую, учти: мне скоро спускаться. Про что ты хочешь послушать?
— Про лисят и ведьму.
Сарима в меньших подробностях, чем обычно, отбарабанила историю о том, как злая колдунья похитила трех лисят, посадила их в клетку и стала откармливать, чтобы запечь с сыром; как пошла доставать огонь с солнца, а когда, уставшая, вернулась с огнем, лисята придумали хитрость: стали петь колыбельную и усыпили ее. Когда же рука ведьмы разжалась, солнечный огонь растопил дверь клетки, и лисята выбежали из пещеры. Они стали плакать и жаловаться матушке-луне. Тогда луна разозлилась на ведьму, спустилась и закрыла собой вход в пещеру.
— Там злая ведьма навсегда и осталась, — закончила Сарима обычной присказкой.