Поскольку 2-й батальон, штурмуя Табурище, сильно отстал от главных сил полка, я вывел его во второй эшелон. Между тем бой за Новогеоргиевск становился все напряженнее.
Город стоял на горе, но юго-восточная его часть спускалась -вниз по склону. Спуск крутой, издали казалось, что домики окраинных улочек громоздятся один на другой. Там дрались 1-й и 3-й батальоны. Оба комбата докладывали, что противник контратакует. 15 танков и пехота фашистов стремились зажать батальоны в клещи и сбросить вниз, в лощину.
Надо было увидеть все своими глазами. На первой попавшейся повозке, доставившей боеприпасы, вместе с офицерами штаба капитаном Вдовиным и старшим лейтенантом Бобриковым мы съехали под гору, потом - вверх по улице.
- Фашисты! - крикнул Бобриков, вскидывая автомат.
И верно: там, в конце улицы, замелькали фигуры гитлеровцев. Поставили повозку в ближайший двор, из которого группа бойцов 1-го батальона вела огонь по противнику. Вдовин и Бобриков присоединились к ним, радист отыскал в эфире Сиротина и Кулемина.
Комбаты доложили, и обстановка в городе для меня прояснилась: противник ожесточенно сопротивляется, необходимо спешно стянуть сюда все имеющиеся силы.
Подтянули 2-й батальон и резерв - 1-ю роту автоматчиков и роту противотанковых ружей. Карьером подлетела батарея Голубенко. Капитан Мрыхин поставил задачи приданной и поддерживающей нас артиллерии. Огонь гаубичного дивизиона накрыл скопившуюся в верхних садах гитлеровскую пехоту и танки. Полковые пушки ударили по зданиям, в которых засели гитлеровцы. Батальоны с боем пробивались к центру города, причем автоматчики старшего лейтенанта Меркушева далеко опередили главные силы. С юго-запада ворвались в Новогеоргиевск 11-й и 16-й полки нашей дивизии.
И вот тут-то, когда явственно наметился перелом боя в нашу пользу, мне и начальнику штаба дивизии полковнику Кожушко не повезло. Иван Никитович только что приехал в Новогеоргиевск и нашел меня - в одном из дворов я докладывал по карте обстановку. Вдруг - характерный свист, пауза, грохот разрывов. Минометный залп накрыл двор. Меня сильно толкнуло в правый бок, но на ногах устоял. Чувствую: потекло под полушубком что-то горячее. Полковник Кожушко присел на камень, сморщился от боли. Прибежал врач, осмотрел нас. Надо, говорит, немедленно эвакуировать вас в госпиталь. Не хотелось покидать полк, а что сделаешь? Доложил я комдиву, сдал полк Сергею Егоровичу Сологубу, на днях вернувшемуся в полк из госпиталя, попрощался с товарищами. Подошла машина из дивизионного медсанбата. Уложили нас с Иваном Никитовичем на подвесные койки, повезли.
В медсанбате мне сделали операцию, а утром 2 декабря пришли навестить однополчане. Рассказали, как был освобожден Новогеоргиевск.
Когда в тот же вечер меня отправили в глубокий тыл, в Москву, я думал, что, вылечившись, непременно вернусь в родную дивизию, в полк. Однако этого не случилось.
Открытый фланг
После госпиталя мне предоставили отпуск. В семье, с женой и детьми, месяц пролетел незаметно. В марте 1944 года я вернулся в Москву, в Управлении кадров получил новое назначение - начальником штаба 12-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Дивизия начала формироваться, прибывали люди, боевая техника поступала без задержек. Вскоре мы уже приступили к плановым занятиям.
Командира дивизии у нас еще не было, поэтому на первых порах мне пришлось кроме штабной работы выполнять и его обязанности. Помогало то, что ближайшие мои заместители оказались отлично подготовленными штабными офицерами. Оперативное отделение возглавлял подполковник Алексей Никитович Цысь неторопливый и абсолютно невозмутимый человек. При первом знакомстве его истинно олимпийское спокойствие можно было принять за безразличие. Но это не так. Наоборот, Алексей Никитович очень любил свою работу. Документацию отрабатывал отлично, предложения и выводы по оперативным вопросам всегда тщательно обосновывал. Большой труженик, он и офицеров-операторов подобрал себе под стать. Майор В. С. Красильников, старшие лейтенанты А. Л. Голованов и К. С. Оводов имели солидную теоретическую подготовку и хорошо справлялись со своими обязанностями. Оперативное отделение, как и должно, стало опорой штаба дивизии.
Отделением разведки руководил Петр Петрович Иванов - сильный, спокойный, инициативный. Был он по характеру несколько замкнут, как говорят, в душу к себе не пускал. Да и то сказать: профессия разведчика предполагает сдержанность.
Недели через две прибыл только что назначенный командир дивизии генерал-майор Михаил Иванович Денисенко, опытный десантник, еще до войны командовавший воздушно-десантной бригадой. Воевал с первых дней, отличился в сорок втором под Сталинградом, за успешное форсирование Днепра был удостоен высокого звания Героя Советского Союза.
В ту пору Михаилу Ивановичу было около 50 лет. Всегда доступный для подчиненных, справедливый, очень энергичный, он не любил засиживаться в штабе.
- Уговариваемся так, - сказал он мне при первом знакомстве, - в штабе ты полновластный хозяин. Опекать по мелочам не в моих правилах. Требую одного: держи свое хозяйство в порядке и полной боеготовности. А то знаешь, как бывает: командиру надо немедленно принимать решение, а начальник штаба не готов - нет необходимых данных. Операторы суетятся, разведчики чего-то ищут, а время идет.
Потом я увидел комдива в бою. Он хорошо владел всеми методами управления войсками, умел видеть не только то, что видно с наблюдательного пункта, но и перспективу развития боя. Был очень храбрым. Даже излишне храбрым. Почему излишне? Да потому, что - и, надеюсь, вы согласитесь со мной - в нормальной боевой обстановке командир дивизии все-таки должен в основном находиться на своем командном или наблюдательном пункте, а не в боевых порядках атакующих батальонов.
В августе 1944 года после нескольких месяцев напряженной боевой учебы мы получили приказ грузиться в эшелоны. Дивизию по железной дороге перебросили в Белоруссию, в район Пуховичей, Лапичей. Здесь, в резерве, мы простояли до зимы. В декабре 12-я гвардейская воздушно-десантная дивизия была переформирована в 105 гвардейскую стрелковую дивизию в составе 331, 345 и 349-го гвардейских стрелковых полков{14}. Вошла в дивизию и 56-я гвардейская артиллерийская бригада трехполкового состава: 165-й пушечный, 201-й гаубичный и 535-й минометный гвардейские полки. Количественно и качественно выросла артиллерия и в полках и в батальонах. Общая огневая мощь стрелковой дивизии значительно увеличилась даже по сравнению с недавними временами - с сорок третьим годом.
105-ю гвардейскую дивизию называли комсомольской. И действительно, в конце 1944 года не часто встречались соединения, имевшие такой же ровный, почти только молодежный состав. Совсем как в мирные годы. Например, бойцов и офицеров от 18 до 25 лет было у нас 8938 человек, или 78 процентов; от 26 до 30 - 1436, или 12 процентов; до 40 - 937, или 8 процентов; и только 177 человек (2 процента) имели возраст более 40 лет. Можно еще только добавить, что более 6000 человек были комсомольцами, около 2000 - коммунистами. В общем очень сильный состав.
В конце 1944 года 105-я гвардейская дивизия получила приказ передислоцироваться по железной дороге в Польшу. Погрузились, поехали. В пути маршрут неоднократно менялся, эшелоны подолгу стояли. Причин этого мы не знали, хотя кое-что можно было предположить, изучая внимательно сообщение Совинформбюро о ходе боевых действий. Как раз в это время, во второй половине января 1945 года, развивалось большое наступление советских армий от Вислы к Одеру, а на юго-западе, в Венгрии, гитлеровское командование нанесло сильный танковый контрудар по войскам 3-го Украинского фронта. На это направление мы в конце концов и вышли в феврале.