Зуракан дрожь охватила, так ей было страшно.
— Лишь бы он согласился, а с вами я на край света готова ехать, эже.
— У тебя целая неделя. Постарайся его уговорить. А сейчас давай заготовим дров. Засиделись мы с тобой. Поздновато.
Вдвоем они быстро набрали сухих веток и коряг, и Батийна, помогая Зуракан поднять на плечи вязанку, сказала:
— До свидания, сестричка. Хватит сказок о свободе, давай искать вместе наше затерявшееся где-то счастье.
Зуракан из-под тяжелой вязанки отозвалась:
— До встречи, эже. Если откажусь, не дожить мне до вечера.
Хотя небо и было ясным и солнце по-прежнему светило, повеяло вечерней прохладой.
В малых аилах, где было десять — пятнадцать юрт, стояла чуткая предвечерняя тишина: вот-вот с вершин и склонов прошумят горластым потоком овцы и козы, с гулом прокатятся коровы и лошади. Редко от юрты к юрте пройдет человек, внезапно высыпет стайка увлеченных игрой ребятишек.
Вдали на ребристом холме несколько всадников гоняют во весь опор косяк диких коней.
Простившись с Зуракан, Батийна любовалась знакомыми до мелочей картинами. Кобылка, вволю нащипавшаяся, пока женщины разговаривали, зеленой травки, теперь шла ходко. «За неделю, если бог даст, подготовлюсь», — утешалась Батийна крылатой надеждой.
Отдохнувшая серая кобылка вдруг понесла, и Батийна не стала сдерживать ее стремительный бег.
Вблизи аила, с ближнего склона донеслось протяжное «Оойт! Оойт!». Это длинным шестом с петлей на конце отлавливают лошадей и собирают в косяки.
Батийна придержала бег кобылки. Так и есть — правая рука и подхалим болуша Маралбая Джарбан с каким-то джигитом отлавливали коней. Среди них был широкогрудый табунный гнедой жеребец и несколько отменных скакунов. Джарбан крепко держал за повод гнедого. Именно на этих копей Батийна рассчитывала.
В последнее время неожиданные угоны скота были не в редкость. Власть царя все чувствительнее прижимала народ разными поборами. Джигиты волостного все чаще навещали аилы, отвязывали лошадей, которые стояли на привязи, а то угоняли отборных коней прямо с пастбища. И стоило кому из хозяев встать на защиту своего скота, как подхалимы болуша набрасывались с угрозами:
— Ты против кого идешь? Белый царь дерется с германцем, а вам охота на скакунах разъезжать? Не выйдет! Давай сюда коня! Я его не съем. Он нужен болушу, нужен солдатам. Попробуй мне хоть словечко пикнуть!
Батийна, завидев, как Джарбан ловит их коней, пришла в ярость и помчалась навстречу Джарбану.
— Эй, ты! — закричала она еще издалека. — Кто тебя просил ловить этих коней! Это тебе не бродячий скот! А ну-ка сейчас же отпусти жеребца!
Джарбан и не подумал отпустить гривастого гнедого. Крепко держа его за повод, он огрызнулся:
— Эй, сука, с каких это пор ты стала хозяйкой над скотом? Ну-ка, поведай мне об этом!
Батийна взмахнула плеткой и с маху огрела свою кобылку по крупу. Лошадь от неожиданного удара взвилась и понесла всадницу прямо на Джарбана.
— Ох, как я благодарна создателю за эту нашу встречу! — И Батийна устремилась отомстить за нанесенную ей обиду. — Сейчас ты увидишь, кто из нас сука, а кто кобель!..
Разгоряченная бегом и обиженная ударом хозяйки, кобылка грудью наскочила на Джарбана.
Женщина быстро ухватилась за ворот его чапана и резко рванула на себя, будто нацелилась вырвать с корнем куст табылги[93]. «С божьей помощью хоть этому кровопийце отомщу и опозорю его перед пастухами».
Батийна не шелохнулась. Джарбан с трудом удержался в седле, но от такого рывка с его головы слетел дорогой тебетей. Бритая до блеска макушка сверкнула перед глазами Батийны. Не успев замахнуться камчой, чтобы огреть его по лысине, она сильно тюкнула его кулаком по макушке, да так, что у него голова ушла в плечи.