— Э-э, пустой разговор. Во всяком случае, взбесит меня, ну и стукну ее разок. И она стукнет разок. Вот и все…
— Эх, болтун ты, мямля. Чем пробовать на себе кулак жены, лучше трижды умереть. Если хочешь знать, даже самый плохой муж — второй бог жены. Не только поднимать руку на мужа, даже переступить через его сапог, что стоит у порога, баба не смеет. Пусть меня загонят в дальние горы Койкапа[103], но я не позволю своей жене, как медведь Алымбай позволяет, таскаться с какими-то солдатами!..
— Эй, бай-аке, не думай, что у нас нет души. Но что поделаешь, если тебе прикажут власти? Придется подчиниться, — подливал масла в огонь Тазабек.
— Не мели чепухи. Если прикажут! А ты не будь дураком. Купи ей косынку, погладь по бокам. И все. Женщине и не нужно никакое равенство. Коль скоро возьмет власть над мужем, вся земля перекувырнется вверх дном. И тот, кто выпускает законы, сам потом будет не рад, если жена резво вскочит ему на шею. Вот до чего может довести их равенство и свобода.
Тазабек с улыбкой слушал Серкебая. Расхохотался:
— О, Секем! И я хотел о том же сказать! Резонно ты толкуешь, наш пророк Серкебай, насчет женской свободы. Вы только посмотрите, как торжествуют эти албарсты в лохматых войлочных калпаках! А их жены? И они туда же подолы задирают. А если женщины начнут возбуждаться, подобно козлам, к добру это не приведет. Хорошо, пусть баям и старейшинам прижмут язык и разгонят ростовщиков. Но что тогда ждать от этих скверных баб? Они сядут нам на голову. Не станет белобородого муллы, который своими заклинаниями отгоняет злых духов, что совращают наших женщин. Не станет и меня, чтобы плеткой наводить порядок среди баб. Твоя же байбиче схватит тебя за бороду и начнет трепать, ты и пикнуть не посмеешь… Дойдет ли тогда наш голос до бога?
Бедняки в рыжих, дырявых шубах наслушались речей, — чем же опасна людям свобода — и тоже засомневались: «Новая власть на первый взгляд вроде бы стала на хороший путь: ни баев, ни бедняков не будет. Издевательство человека над человеком кончится. Учись сам, посылай детей в школу. Строй свою жизнь… Все ясно, о чем говорит новая власть, все понятно. Словом, то, чего мы ожидали от неба, найдем на земле. Но что случится с нами, если бога не станет и не станет муллы? Кто нас будет соединять брачным союзом? Делать нике? Все дурное, как заразная болезнь, распространится. Жена не станет слушать тебя, бедняк. Вон невестка Кыдырбая совсем распоясалась. А что, если и паши пойдут по ее следу?»
Эти разговоры мужчин, особенно насчет нике, болью отзывались в сердце Батийны. Уже сколько лет она не освободится от невидимых пут, которыми мулла накрепко связал ее с мужем. Она ее верила муллам и их заветам. Словно нике и не было совершено, будто она и не сделала те два глотка воды из пиалы, которой благословлял мулла. Теперь что джигит, что девушка вольны и в любви и в выборе. Так говорит закон. Любви открыты все пути, и девушка не будет продаваться, как скот. И какой-нибудь старый хрыч не возьмет молоденькую девчонку в жены по закону. Но ей-то, Батийне, как вырваться из оков брачного союза?
При старой власти ни красноречивые ораторы, ни старейшины, ни их советчики и помощники никогда не говорили кочевникам: «Отныне бай равен бедному, муж — жене, а сильный — бессильному». Да, они умели блеснуть словцом и покрасоваться знанием легенд и родословных… Да, они умели восхвалять чью-то удаль и отвагу. Но все клонилось к одному: как бы выгородить бая, показать его величие и могущество, заставить босоногую бедноту беспрекословно подчиняться, падать на колени перед ними, сильными мира сего…
Батийна, оглядываясь на пройденные тропы своей жизни, казалось, всем существом проникла в царившую повсюду жестокую несправедливость.
На какое-то мгновенье перед ее мысленным взором встал тот памятный день, когда она навсегда рассталась с рыдающей матерью и отцом, с любимым и желанным Абылом.
Но чей-то умный и честный голос неустанно шептал ей на ухо: «Ты пришла к развилке двух дорог. Не стой, не задерживайся, Батийна. Пойдешь по старой — попадешь в прежнюю жизнь, тебя ждут прежние муки. Пойдешь новой — сперва будет трудно, зато ты устремишься к своей свободе, к светлому будущему. Так иди по новому пути, шагай без оглядки ине прислушивайся к сплетням, к этим ползающим холодным скользким змеям. Не страшись нарушить брачный союз. И не давай себя запугивать духами предков. Ты за все уже с лихвой рассчиталась. Даже завещание покойного Кыдырбая честно выполнила. В лихую годину на чужбине, когда иные джигиты теряли головы, ты одна-одинешенька спасла от голода и холода потомство Атантая. Перед тобой теперь открывается широкое поле — защищать тех, кого продали вторыми женами к баям, кто греет стынущие колени старцев, кто гнет спину от зари и до зари на кухне байбиче. Знай, это твои младшие сестры. И они ждут твоей защиты. Справедливые законы советской власти дают все права женщинам. Стремись, чтобы твои сверстницы и подруги скорее поняли эти законы. Помогай им уйти от зависимости и плетки мужа. Не слушай стариков. Они будут защищать лишь обычаи предков».
103
Койкап — мифические горы, окружающие по краям землю. В переносном смысле — край света.