Он угодливо прищурил левый глаз и спросил у охотника:
— Э-э, дядя, что там у тебя за люди? Или вы у них в долгу?
— От тебя, племянник, у нас никаких тайн, — сказал Казак. — Сам прекрасно знаешь: когда девушка свободна от нареченного жениха, к ней может приезжать много сватов. А это приехали свататься и просить руку Батийны из дальнего рода корукчу. Жених, что сватается, ровесник Батийны, умный парень, хорошо читает. Как-то одну зиму обучал детей из нашего аила. Хоть и рос без отца, а джигит толковый, люди уважают его. Мне, откровенно говоря, Абыл нравится, и я бы от него не отказался. По словам женщин, а ты сам знаешь, что они иногда бывают чрезмерно болтливы, вроде бы и Батийна неравнодушна к нему. Но где им сорок скакунов найти… А отправить ее без калыма — у меня нет на то ни возможностей, ни прав. Бий сказал: если не уплачу иск в эти три месяца, то он еще прикинет по крупному барану на каждого скакуна. Если я не смогу расплатиться за год, то сорок скакунов обернутся восемьюдесятью. Отказаться от выплаты — значит играть с огнем. Попробуй не отдай. Снова вызовут на судилище. Этим могу навлечь страшную беду не только на аил, но и на все свое племя…
Кыдырбай, выпятив грудь и вытянув шею, с хохотком сказал:
— О дядя, вы все так хорошо сами понимаете, в чем же дело? Отправьте в таком случае сватов туда, откуда они прибыли. Батийна нам самим нужна. Вы же помните Алымбая — младшего сына вашей покойной старшей сестры Данакан? Ему нынче пошла двадцать первая весна. Мы еще не женили его, холостой пока. По виду джигит должен вырасти хорошим хозяином. Любит четвероногих, так и вертится около них. Если вы не против, давайте договоримся: пусть Батийна станет его женой. А она не чужая нам. Жить молодые будут отдельно в своей юрте, со своим очагом. Если Батийна окажется умной женщиной и хорошей хозяйкой, она будет управлять не только нашим скотом, богатством, но и нашими головами. Лишь бы они с мужем жили дружно около нас…
Вразумительные речи Кыдырбая явно пришлись по душе Казаку, и он подумал: «А что, правду говорит. Все-таки мы в родстве. Живут они в полном достатке. Если Батийна поведет себя достойно, то будет наконец счастлива».
И Казак не кривил душой, когда обратился к посланцам Абыла:
— Мы вас ничуть не хотим унизить. Вы хорошие сваты, и я рад бы с вами породниться. Да что поделаешь, решись я отправить ее вам, завтра же мой аил сотрут с лица земли. Что я могу выставить против Адыке? Сами знаете, что он за человек! А на свете разве мало не достигших своих желаний влюбленных? Вспомните хотя бы Кукук и Сейнеп?[41]
Казак отвернулся, чтобы не показать своего смущения. А Татыгуль сердцем почувствовала, как больно дочери расставаться с Абылом. «Ай, как жаль, что отказали такому умному и видному джигиту! Чем все это кончится?»
— Что ж, руки у нас коротки, — сказали мужчины и повернули своих коней прочь.
Только мать Абыла, Татына, потеряв последнюю надежду и чувствуя себя напрасно оскорбленной, не сдержала слез.
— О аллах, где твоя справедливость? Единственный сын и тот несчастный. Бедность наша поперек твоих надежд, сынок.
— Не плачь, милая моя сверстница, — сказала мать Батийны, Татыгуль. — Такова божья воля. Мы хотели бы породниться с вами, но аллаху это не угодно. Пожелаем нашим детям, чтобы каждый из них нашел свое счастье…
Татыгуль, прощаясь, тронула руку Татыны, и они в слезах расстались.
Батийна тайком наблюдала за посланцами Абыла и, увидев, что они уехали ни с чем, стояла ни жива ни мертва, вся дрожа и закусывая до крови губы.
Сайра, неотступной тенью ходившая за Батийной, не оставляла ее одну в беде:
— Умница моя, терпи, кызыке. Сам аллах разлучает тебя. Значит, Абыл не суженый тебе. Надо смириться со своей судьбой. Может, и над тобой взойдет солнце? Не отчаивайся.
Батийна расплакалась, причитая:
— Почему жизнь так безжалостна? Чем я провинилась перед богом, что он обрушил на меня беспросветную ночь? О мой желанный Абыл, почему мы с тобой такие бессильные? Если б навсегда нам соединить кровь с кровью, сердце с сердцем, как это было у Джумадыла и Джумагуль!
Отец говорит спокойно, веско:
— Не скорби, доченька. Дочь должна почитать своих родителей, не идти против их воли. Родители не желают плохого своему ребенку. Ты знаешь: ради скота я не стал бы лишать тебя счастья. И за калымом я меньше всего гонюсь. — Борода и усы охотника нахохлились, словно он прозяб. — Но что поделаешь? Мне очень больно. И ты не мало перенесла горя… Я хочу, чтобы остальная твоя жизнь сложилась счастливо. Твоя бабушка когда-то не смогла своими руками выдать замуж двенадцатилетнюю Данаке. Ей не дали вырастить девочку и справить ей той. Говорят, у бедного деда на то не было воли. Старики жили около большого рода Барак-хана, рядом с Арстаналы и прислуживали именитому беку, как могли. Этот Арстаналы был очень свирепый человек. Донесут из подвластного ему аила, что бедняк замуж отправляет красивую девушку, своевольный отпрыск ханского рода немедля отрядит своих джигитов в погоню. Они любым путем опозорят невесту… Родители были в полной зависимости от бая и терпеливо сносили все обиды.