Батоненко. Ты уж за народ, Паша, не надо бы - это уж слишком. Ты-то доволен? За себя мне прямо и скажи.
Хорьков. Борис Васильевич, нет слов: вы познакомили меня с такими людьми! Золотые люди, мне даже приходиться иногда их сдерживать, я ещё не привык к таким масштабам, боязно и так далее.
Батоненко. Привыкнешь, Паша, к хорошему быстро привыкают.
Хорьков. А главный бухгалтер!
Батоненко. Мира Ивановна?.. Интересная особа, редкая, я бы сказал, штучная женщина!
Хорьков. Это чудо, Борис Васильевич! Она как встала, как прошлась - и всё, теперь, не поверишь, по ночам о ней думаю: проснусь и вспоминаю и так далее. Короче, Хорьков сна лишился...
Батоненко. Ладно, иди трудись.
Хорьков. Погоди, я же по делу к тебе шёл, а ты не дал мне о народе слово сказать, мне как-то обидно даже стало. Ведь у меня есть людишки, сами добровольно докладывают - я в курсе настроений и так далее. Знаю, чем каждая лаборатория дышит...
Батоненко. Ну и что тебе доложили твои людишки?
Хорьков. Народ, Борис Васильевич, премного вам благодарен! Стишок мне доложили, который народ сам сочинил и так далее. Я в стихах не силён, как уж запомнил, вот послушай:
Антон плодит идеи,
Батон даёт нам деньги:
Зачем же нам Антон?
Да здравствует Батон!
Батоненко. Однако, это революционный стишок!
Хорьков. Борис Васильевич Батоненко на его волне может очень высоко взлететь, как только созреет революционная ситуация: низы не хотят, верхи не могут и так далее. У Ленина так, кажется?
Батоненко. Ты опасный человек, Паша... я даже вспотел. Как бы нам того, вместе не загреметь под фанфары, как в каком-то фильме герой выражался.
Хорьков. Напрасно вы беспокоитесь, Борис Васильевич. Всё будет осторожно, аккуратно - комар носу... и не вдруг и так далее.
Батоненко. Смотри, Паша! И от меня это никак не должно исходить: в случае чего, я тут руку не приложил... и разговора этого между нами не было. Ясно, Павел Петрович?
Хорьков. Разве мы не понимаем? Всё должно быть стихийно, народ всегда бузит стихийно - мы с вами тут не при чём и так далее. Но вы уж не забудете, надеюсь, Пашку, когда высоко-то будете...
Батоненко. Всё, Паша, иди работай, утомил!
Хорьков. Иду, Борис Васильевич, работы, правда, не початый край. Надо ведь комар носу и так далее. Уходит.
Батоненко (один). Пусть кадры и деньги работают самостоятельно, без меня. Денежки - крылышки!..
Звонит телефон, отвечает.
Людочка, здравствуй, моя радость! Я тоже... но есть но! Антон только что был у меня в кабинете... точно, небывалый случай, он что-то пронюхал, смурной какой-то, надо менять поведение... есть у меня идейка, надо с тобой обсудить. Сегодня?.. Даже не знаю... эффект неожиданности... а если за нами кто-то следит, не могу я так рисковать... если только на пять-десять минут. Хорошо, я постараюсь, жди... целую... (кладёт трубку). Как она надоела, надо жениться. А что, действительно, когда-то надо, и для пользы дела неплохо и на Антоновой дочке - приятно, не буду себя обманывать. То с мамой, то с дочкой. Нет, точно женюсь! Невеста недурна и свободна! (По внутренней связи) Таня, я отъеду по делам, буду сразу после обеда (уходит).
СЦЕНА ВТОРАЯ
Сцена первого действия
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Людмила Викторовна одна.
Людмила Викторовна. Что значит "смурной", мрачный что ли? Вечно у Борисика слова непонятные. В словаре посмотрела, нет такого слова. Но дело не в этом. Сам он не мог ничего пронюхать. Уходил из дома в отличном расположении духа. Значит, кто-то настучал, как выражается Борисик. Всегда найдётся подлый доброжелатель, вполне возможно, что прислали анонимку... что же делать? Я не хочу расставаться с Борисиком, я его люблю... что ж я так волнуюсь? Он сказал, что у него есть идея. Подожду его, обсудим (смотрит в окно). А вот, наверно, и он, его машина, кажется, не могу я их различать, он выходит... Надо ему сказать, чтобы он машину в соседнем дворе ставил, пешком не так заметен будет. Давно надо было до этого додуматься... вот ведь пока гром не грянет, а мама говорит: сколько верёвочке ни виться... А если мама? Не должна, не враг же она собственной дочери? Она старается для моего блага, как это она понимает, надо с ней поговорить... (звонят в дверь)... открываю!
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Людмила Викторовна и Батоненко.
Людмила Викторовна. Здравствуй, мой любимый! (Целуются).
Батоненко. Я максимум на десять минут, как договорились, за нами кто-то наблюдает, это неприятно...
Людмила Викторовна. Что же делать, Борисик? Ты говорил, что у тебя есть идея...
Батоненко. Давай сядем поговорим несколько минут спокойно. Идея есть, но я не знаю, как ты к ней отнесёшься. Мы бы могли тогда с тобой не вызывать подозрений...
Людмила Викторовна. Говори, Борисик, что ты придумал, наверно, я согласна буду... главное, чтобы мне с тобой не расставаться.
Батоненко. Ты понимаешь, я до сих пор в трансе, это ведь конец моей карьеры: Антон выкинет меня как щенка. Вот я и подумал: а что, если мне жениться на Анне? Он её любит, это как-то выровняло бы ситуацию.
Людмила Викторовна. На Анне? Соперница собственная дочь? Нет, Борисик, эта идея меня не устраивает! Совсем!
Батоненко. Тогда мы вынуждены будем расстаться, я не могу рисковать и дожидаться публичного разоблачения. Ты этого хочешь?
Людмила Викторовна. Но, Борисик! Придумай что-нибудь другое, только не это! Это невозможно!
Батоненко. Другого ничего не существует. Я долго думал... но не придумал ничего лучшего, мы с тобой становимся родственниками, поэтому вне подозрений. Я же буду твоим зятем, понимаешь?
Людмила Викторовна. Но как к этому отнесётся Аня? Ты, я вижу, о ней не подумал, ты же ровесник её отца?
Батоненко. Ты должна мне помогать, если хочешь прежних отношений, пойми, что другого пути у нас нет. Вот я купил билеты в Большой, приглашаю вас с Аней.
Людмила Викторовна. Пойдём втроём?
Батоненко. Не вдвоём же с тобой? После этого разговора с Антоном мы должны быть вдвое осмотрительнее. Всё, я пошёл, извини.
Людмила Викторовна. Нет, ты уходишь, Борисик? Так скоро?
Батоненко. Я же всё тебе объяснил, что ты хочешь нас обоих погубить?
Людмила Викторовна. Подожди, Борисик, побудь ещё немного... никого нет дома, я одна...
Батоненко. Может быть, какой-то доброжелатель сейчас, пока мы разговариваем, звонит Антону, чтобы он посмотрел на нас голеньких. Ты чего, в самом деле не чувствуешь опасности?
Людмила Викторовна. Я в растерянности, Борисик... а если Антон захочет с нами в театр?
Батоненко. Не беспокойся, не захочет: это опера, там про химию ничего не показывают. Поняла?
Людмила Викторовна. Борисик, ты меня убил своей идеей.
Батоненко. Я сам вначале от неё опешил, а потом пообвык и ничего... ты тоже привыкнешь.
Людмила Викторовна. Ты, я вижу, уже женихом себя почувствовал, а меня так и так оставишь...
Батоненко. Как же я могу тебя оставить? Я тебя, Людочка, одну люблю и буду любить всегда! (Целует и уходит).