— Среди кули были отмечены заболевания тифом. Мы пришли забрать заболевших. Дабы не допустить эпидемии среди остающихся.
В ответ Вирениус усмехнулся, на борту судна действительно было несколько заболевших японцев и, не задавая вопрос, сколько джонок со шпионами отбуксировало «Кобе-Мару», произнёс:
— А я уж подумал, что англичане отказывались держать японцев на своём борту. Не считая японцев равными себе.
А потом адмирал, обернувшись, к стоявшему за его спиной мичману Власьеву, добавил:
— Сергей Николаевич, я вас попрошу дать необходимые распоряжения по доставке тяжелораненых в катер господина капитана третьего ранга.
И когда мичман отправился, выполнять распоряжение, адмирал Вирениус повернулся к Иодзиро Саннохэ и проговорил, ввергнув своими словами японца буквально в ступор:
— А не попить ли нам чайку, Иодзиро-сан? Пока раненых отправляют к вам на корабль, а потом катер вернётся за вами. Так сказать, провести чайную церемонию, что бы наши императоры разрешили свои противоречия. И между ними наступил мир.
Японец десяток секунд молча смотрел на адмирала, а потом произнёс:
— Хорошо, Андрей-сан. Я согласен.
Но прежде чем они успели дойти до каюты, как их догнал один из офицеров «Саратова», посланный к адмиралу капитаном транспорта. И который доложил, что с востока приближаются китайские крейсера «Хай-тянь» и «Хай-юн», причём первый был под адмиральским флагом. И что китайские крейсера приближаются практически на полном ходу крейсера «Хай-юн». Выслушав офицера, адмирал задумался и произнёс:
— А вот и китайцы пожаловали, пусть передадут на остальные корабли. Всем, кроме «Саратова», покинуть территориальные воды Китая. Катера принять на борт. «Саратову» продолжать спасательную операцию. Послушаем, что нам скажут. Китайцев пускать только на борт «Саратова». И сразу вести ко мне.
Чайная церемония, это действительно церемония. Где всё расписано и считается, что каждое действие имеет глубинный смысл. И пусть пара лежащих на палубе перед каютой камней и стоящие по бокам двери два фикуса только символизировали сад и дорожку перед чайным домиком. Призванными придать должное умиротворение перед церемонией. Колодец для омовения пришлось заменить рукомойником, благо ковшик на длинной ручке, соответствовал церемонии. При этом Аюми встретила гостей, а Оливия подала воду ковшиком для омовения. Заклеенная бумагой, сверху до половины, дверь в каюту символизировала низкий вход в домик. По канонам, считалась, что все в домике равны, а низкий вход позволял всем кланяться одинаково.
Каюта же оказалась обставлена по японским канонам. Одноцветные панели до половины высоты сверху и более красивые с рисунками ниже. Ведь вся жизнь в японском доме проходит сидя на полу и поэтому украшается именно нижняя часть стен. Дополнительно нижние панели оказались украшены и рисунками адмирала, которыми он пытался показать будущие Японии. Было всё необходимое и для чайной церемонии. Включая разукрашенный девушками плакат, надпись на котором, должна была определить тему церемонии. На месте были и исходящую благовониями курильница и цветы в гильзе под плакатом. Только увидев, эту композицию, японец приподнял было бровь, но быстро совладал с собой и снова натянул на лицо маску невозмутимости.
Потом Аюми подала всем кайсэки. Лёгкую закуску, призванную снять чувство голода. И когда все попробовали лёгкий салат из морепродуктов, девушка стала готовить густой, зеленый порошковый чай. Русские бы сказали заварку. Но японцы в ходе церемонии это пьют. Делая по небольшому глотку из одной чаши. Во имя единения.
Всё это происходило в полной тишине и умиротворении. Только Иодзиро бросал короткие взгляды на украшавшие стену рисунки и плакат. Но решил оставить вопросы на последнюю часть церемонии. Где уже дозволялись разговоры. И в тот момент, когда чаша с заваркой, по-японски, ходила по рукам, ибо с этим глотком тоже была связана церемония, когда после каждого глотка чаша опускается на циновку, вытирается край чаши и только после этого передаётся следующему участнику, в коридоре перед дверью каюты остановился китайский офицер. Казалось, что он, пылая гневом, ворвётся в каюту, но он замер перед порогом. Сначала в его глазах мелькнуло удивление. Он посмотрел на сидевших, на циновках трёх японцев и русского адмирала. На висевшие рядом японскую саблю и русский палаш. И на лице китайца появилась растерянность. И понимая, что, ворвавшись на церемонию, он навлечёт на себя большие неприятности, китаец стал топтаться в коридоре.
А Аюми кинула взгляд на Вирениуса, и, увидев, как он рукой дал ей знак продолжать, предложила всем сладости. Девушки расстарались. Они приготовили два вида ёнкана, густую желеобразную пастилу, имеющую в своём составе пасту из красных бобов или фруктов и агар-агар, с добавление небольшого количества подсластителя. Моти, представляющие собой небольшие рисовые лепешки с начинкой из сладкой бобовой или фруктовой пасты с цельными фруктами. И данго, представляющих собой рисовые шарики, на палочке, политые сладким соусом, который при застывании превращается в подобие глазури.