— Эй, ты девка, — раздался над ухом гортанный голос чернявого русского, — Смотри, подгорит, сама есть будешь.
При этом он так смешно корчил рожи, показывая, как она будет, с отвращением есть, что Аюми прыснула от смеха и ответила, правда с акцентом:
— Не подгорит, не бойтесь господин, я угли поддерживаю, чтобы вода только чуть, чуть кипела.
— Так ты по-русски, разговариваешь?
— Да господин, у нас в доме часто останавливались русские моряки.
— А по-татарски можешь? — спросил русский, — А то их превосходительство приказало пленных накормить. И приготовить плов. Ну и меня как знающего как его готовить и назначили. А мне по-татарски было бы проще объяснять.
— Нет, по-татарски не могу. Прости меня, господин, — замотала головой девушка, — по-английски могу, по-французски, по-немецки. А по-татарски нет. А это что за язык?
— Да это мой родной язык, а ты значит не девка, а барышня, коль образованная, раз столько языков знаешь, — начал было говорить явно словоохотный русский, но тут с перевернутого корабля раздались крики, и стало видно, как из корпуса корабля выбирается первый японский матрос. Русский поднёс к лицу руки и, проведя ими по лицу произнёс:
— Аллах Акбар! Успели спасти. А то такой смерти никому не пожелаешь.
А из корпуса корабля, один за другим стали появляться и другие японские матросы, которых русские поили и помогали добраться до катеров. Которые буквально со всех сторон стали собираться возле перевернувшегося корабля. Причём, что удивило девушку, на корме одного катера был японский флаг. Правда, над самим катером был поднят флаг красного креста. Но досмотреть, чем всё закончиться девушке не дали. Русский повернулся к котлу и произнёс:
— Вода, похоже, выкипела, сделай по центру котла горку из риса.
И когда Аюми выполнила это распоряжение, то русский воткнул в центр горки из риса какой-то корень, состоящий из зубчиков и очень ароматный. И добавил:
— Пусть рис ещё потомиться, потом выкинешь чеснок и перемешаешь.
Потом русский направился к остальным котлам, наблюдая, как работают другие, и тоже добавляя в рис тот странный очень ароматный овощ. А когда готовое блюдо было готово, то большую часть котлов отнесли к пленным, а тот, в котором готовила Аюми, отдали женщинам. Да и ещё выдали каждой по несколько русских монеток. И теперь, собравшись вокруг котла женщины, повеселев от сытной еды, даже начали обсуждать русских офицеров. При этом отпуская шутки и от них сами же веселясь.
— Ваше превосходительство, вы уж прости покорно, — стоявший на вытяжку перед адмиралом Вирениусом унтер, с эмблемой телеграфиста на рукаве, хоть и пытался пучить согласно уставу глаза, но и без этого выглядел достаточно глупо, и явно разумением своим не коробил взор начальствующий, — Не разбираюсь я в этих бисовых иероглифах. Ну не пойму я, какая линия идёт в Дальний, а какая в эту бисову Корею. Может, кто из их благородий в этих закорючках разбирается? А так-то мы запросто сразу нужную линию присоединим и всё что треба передадим.
Адмирал поморщился и тяжело вздохнул. Через острова Эллиота проходила телеграфная линия, соединяющая Китай с Кореей и дальше с Японией. И находилась телеграфная станция. Она была построена ещё русскими, рядом с наведенными для миноносцев пирсами и угольной станцией. Тоже построенными и организованными русскими моряками. Но при атаке выяснилось, что обе линии были отключены от телеграфа. И хотя они были отмаркированы, понять какой иероглиф, что обозначает, было сложно. А даже случайно выходить на связь с находящимся под японским контролем телеграфом в Корее не хотелось. Хотя бы ещё сутки. Но срочно требовалась связь с Петербургом. Точнее с великим князем Александр Михайловичем. Дабы тот прикрыл его художества с захваченными и потом частично отпущенными торговыми кораблями. Не меньшая помощь была нужна и в содействии ему адмирала Алексеева. Что бы тот прикрыл его уже от морского министра Авелана и начальника морского главного штаба адмирала Рожественского. Приказы, которых он нарушил. Мало того, что привёл эскадру к Квантуну. Так и ещё не уклонился от боя и понёс потери в кораблях. Нет «Алмаз» с четырьмя контрминоносцами к Порт-Артуру убежал. И сын получил инструкции, куда и в какой порядке отправлять телеграммы. Но лично побеседовать с великим князем Александр Михайловичем и адмиралом Алексеевым было бы просто идеально. И тут, через открытую дверь телеграфной станции, до адмирала донёсся громкий женский смех. Причём женщин было явно довольно много. И адмирал выглянул в окно. Внизу, на берегу моря, вокруг котла с рисом, расположилось десятка три молодых японок. Которые, довольно весело проводили время, одновременно поглощая, что-то среднее между обедом и ужином. И адмирал быстрым шагом направился женщинам.