Он мог бы исподволь расспросить о недавних миссиях корабля и о прошлом офицеров. Может, потом он так и сделает — Табору было мучительно больно видеть команду в таком расположении духа, — но это подождет до возвращения домой. «Вестник» не был его кораблем.
Экскурсия наконец-то завершилась, и лейтенант оставил Табора в конференц-зале, заверив, что прелат сейчас подойдет. Пользуясь случаем, Табор смахнул пот со лба и проглотил таблетку, чтобы успокоить внутренности. Он проверил время по ближайшему пульту — в академии скоро будет обед.
Прелат Вердж появился почти через час.
Если лейтенант был юнцом, то прелат — и вовсе ребенком. В самом лучшем случае ему едва ли было двадцать. У него были сияющие сапфировые глаза и гладкие черные волосы. На нем было темно-серое одеяние с плащом в стиле знати Серенно, заколотым драгоценной брошью. Табор подумал, что такой человек куда уместнее смотрелся бы в Республиканском сенате — щеголеватый, элегантный и чужой одновременно. Но на борту среди совершенного порядка звездного разрушителя прелат казался олицетворением хаоса — единственная не связанная правилами личность среди усердно внедряемого единообразия.
Табор мало что слышал о прелате до вызова на «Вестник»: самый молодой член Имперского правящего совета, восходящая звезда среди министров и советников, распространяющих слухи и ведущих политические игры на Корусанте. Говорили, что Император Палпатин лично пожаловал юноше титул, хотя Табор не понимал, что же на самом деле означало слово «прелат».
Широко улыбаясь, Вердж быстро вошел в конференц-зал и с грубоватым воодушевлением взял Табора за плечо.
— Капитан, — приветствовал он. — Добро пожаловать на мой корабль.
«Твой корабль? — подумал Табор. — Ты ж и дня в Имперском флоте не служил». Однако он вежливо кивнул и сказал:
— Благодарю вас, прелат. Прекрасный корабль. Вердж отпустил плечо Табора, и, прежде чем прелат успел ответить, капитан продолжил: — Но я не понимаю, зачем меня вызвали.
Уголки губ прелата дрогнули. Улыбка его стала натянутой, и он отступил на шаг.
— Конечно, — сказал он. — Вы проделали долгий путь и наверняка жаждете начать.
Табор не понимал, что именно надо начать, но на сей раз не стал подкалывать Верджа.
— Наш милостивый Император, — заговорил Вердж, — поручил мне захватить Ивари Челис, бывшего эмиссара Имперского правящего совета и почетного великого архитектора Нового порядка, ныне переметнувшуюся на сторону Альянса. Полагаю, вы были знакомы с предательницей, и мне нужен человек, который понимает ее образ мыслей. — Он сверкнул улыбкой, прежде чем добавить: — Насколько истинный имперец способен понимать образ мысли предателя.
Табор постарался не выдать смятения. Челис казалась ему способной в своем роде, достойной преемницей гениального графа Видиана, но она скорее успешно рекламировала себя и переигрывала врагов, нежели представляла собой нечто истинно замечательное. Если бы Табора спросили, способна ли Челис предать Империю, он сразу бы отмел эту возможность — у такой женщины нет ни отваги, ни воли, чтобы предать хозяев.
— При всем уважении, — сказал он, — вы переоцениваете мое понимание этой женщины. Мы много лет не разговаривали. — Он рылся в памяти, припоминая бесконечные встречи и приемы на Корусанте, вспоминал, кто работал с Челис и кто из них еще не ушел в отставку или не умер. — Возможно, вам лучше подойдут Тиаан Джерджеррод или Кент Лиша?
Рот прелата снова дернулся.
— Я выбрал именно вас, — сказал он, — как Император выбрал меня. Челис опасна, и сейчас не время скромничать.
Юношеские пальцы сжались в кулак и разжались. Голос Верджа упал до шепота, и Табору пришлось напрячь слух.
— Некогда вы были великим человеком, блестяще служили нашему Императору и нашему веку. Теперь же прозябаете в академии, и я предлагаю вам шанс послужить вновь. — На последних словах он снова возвысил голос. Тон его был холодным и безжизненным. — Отвергать такую привилегию было бы так же неразумно, как и действия Челис.
Табор уставился на прелата, пытаясь распутать узел его красноречия. Он так долго был сам по себе, что уже забыл язык двора — как вежливо обвинить другого в предательстве.
Вызов комом встал в горле. Он проглотил его, как и урчание в животе.