Челис покачала головой и вздохнула, устало улыбаясь. Глядя на нее, Намир понял, что она не просто не манипулирует им: на его памяти это был первый за долгое время разговор с тем, кто не рассматривал Галактику как поле идеологической битвы. От этого губернатор не становилась менее омерзительной, но по сравнению с извилистыми философствованиями Горлана и фанатичной самоотверженностью Гадрена этот разговор был приятно честным.
Или нет. Части головоломки встали на свои места, и Намир снова рассмеялся.
— Вы лжете, — сказал он.
— О чем? — без намека на обиду спросила Челис.
— Насчет сокрушения Империи, — пояснил Намир. — Вы использовали Сумеречную, чтобы удрать с Хейдорала, и с тех пор работаете на Альянс. Но вы бросите его сразу, как подвернется случай.
— Возможно, — сказала Челис. — Но пока я с Альянсом. — Встав со скамьи, она постучала костяшками пальцев по столу, а затем повернулась к выходу. — По крайней мере, у меня есть цель. Есть о чем подумать.
Она ушла, и Намир остался в столовой один. Ощущение комфорта исчезло. Он выбросил этот разговор из головы, постарался позабыть прощание с товарищами в Клубе. Надо будет сделать обход и проверить своих солдат еще раз, прежде чем он покинет борт «Громовержца».
«Не думай о базе повстанцев, — говорил он себе. — Ты глазом моргнуть не успеешь, как вернешься».
Глава 11
СЕКТОР МЕТАТИССУ
Тринадцать дней до Плана К-один-ноль
Капитан Табор Сейтерон провел большую часть месяца на борту «Вестника», наблюдая за экипажем корабля, ведущим охоту на губернатора Челис под руководством прелата Верджа. И первое его впечатление, как он осознал, было неблагоприятным.
В команде, состоящей из молодежи всего полгода как из космопорта, такие недуги, как усталость и военный невроз, лучше всего лечатся посредством структурирования и дисциплины. Если коротко, в войсках, стремящихся выполнять свои обязанности, более частая смена вахт способствует большей собранности, а четкое следование уставу дает стимул тем, кто не желает быть собранным.
Но Табор не спешил вводить изменения на «Вестнике». Слишком часто он видел, как командиры ломали порядок действия своих команд, а результат оказывался ничтожным. Вместо этого капитан в течение долгих дней расхаживал по километровому кораблю от носа до кормы и знакомился с главными офицерами корабля и инженерами-специалистами. Он решил расспрашивать об их обязанностях во время этих обходов. Раз в неделю он даже присоединялся к ним в столовой и беседовал о всяких мелочах: семьях, родных планетах. По вечерам Табор читал их личные дела и комментировал для последующей аттестации. Оценок прелата он не игнорировал, но и не доверял им слепо, поскольку они были либо блестящими, либо пессимистическими и редко когда встречалась средняя.
В конце концов он понял, что команда была добросовестной, но сбилась с пути. Это были хорошие мужчины и женщины, верные и способные, но они уже не понимали, во что верить. Это могло сломить любого солдата, и тут капитан уже мало что мог поделать.
И вину за это он возложил непосредственно на Верджа.
Однако и самого прелата Табор недооценил. Этот юнец рабски преклонялся перед Императором — что есть, то есть, — ему недоставало военного опыта, и все же личностью он был по-своему блестящей и весьма харизматичной. Когда Вердж расспрашивал о ребенке лейтенанта Куртерела, обещая тому, что команда штурмовиков будет охранять от повстанцев его семью на Ванзейсте, он был неподдельно искренен. Когда он стоял перед экраном тактического центра, прокладывая десятки курсов, которыми повстанцы могли вывезти Челис с Хейдорал-Прайма, то анализировал и отвергал варианты так быстро, что Табор мог лишь кивать, делая вид, что ухватывает его логику.