— Он будет нами гордиться, — тихо сказала Головня. Они выпили вместе. Намир поморщился от слишком сладкого, химически-фруктового вкуса вина.
Похороны были простыми, в традициях Сумеречной. Чтобы поднять дух солдат, Намир и старшие офицеры разрешили солдатам небольшое увольнение. Хуже не будет, сказал Намир, и должен был признать, что ситуация хоть как-то нормализовалась. Он снова сидел в Клубе, смотрел, как Аякс мухлюет в карты. Снова был на Ванзейсте и вместе с местными праздновал победу над имперцами.
— Он подошел ко мне на Бамаяре, — сказала Дергунчик, глядя в свою кружку. Гадрен и Красавчик подались вперед, чтобы лучше слышать. — После того, как мы взяли тот вонючий космопорт…
— Ченодру, — подсказала Головня.
Дергунчик пожала плечами:
— Ченодру. Подошел ко мне во время зачистки. Я уж подумала, что мы с Аяксом крупно попали. А Горлан начал загонять о строениях — что-то там об арках, колоннах. Как будто мне было до этого дело. Реально чудик был.
— Его интересовало все, — сказал Гадрен. — Фектрин считал, что до войны Горлан был учителем. Это многое объясняет.
— Точно знал Сайргон, — заметила Головня. — Он были близкими друзьями.
Намир покрутил кружку и горько улыбнулся:
— Но он тоже погиб и унес тайну с собой. Горлан умер легендой.
— Мы знали его сердце, — вновь заговорил Гадрен, — и его увлечения. Неужели он действительно был такой загадкой?
Намир пожал плечами:
— Какая разница. Там, откуда я родом, любой, кому хватало наглости возглавить армию, умирал легендой. Это меньшее, что ты можешь сделать.
— Что-то я не понял, — сказал Неменов.
Остальные неловко заерзали. Намир понимал — не для этого вечера такие разговоры. Это из-за спиртного он так груб и не может остановиться.
— Куда проще, — пояснил он, — сражаться за легенду, чем за политику или религию. Даже не надо делать вид, что ты что-либо понимаешь. Ты просто умираешь легендой, а твои последователи получают причину воевать в течение нескольких поколений.
Гадрен заговорил — терпеливо и умиротворяюще:
— Тогда мы должны постараться запомнить Горлана человеком, а не мифом и избегать такой ловушки.
Остальные сдержанно закивали, не сводя глаз с Намира. Он заставил себя улыбнуться и коротко взмахнул рукой в знак согласия. Он пришел в кантину не для споров.
Разговор двинулся дальше. Между тостами Дергунчик отпускала пошлые шуточки, а Красавчик слегка подкалывал Неменова. Все вместе они вспоминали истории о Горлане и Сумеречной роте. Головня рассказала о вербовке на Демилоке, когда в Горлана стрелял имперский шпион, прикинувшийся новобранцем. Когда спустя двое суток капитан очнулся, то пришел в ярость, узнав, что Сайргон свернул вербовку. Красавчик вспоминал о тяжелых днях после потерь на Магнус-Хорне, когда Альянс пытался приписать оставшихся солдат к другим пехотным подразделениям, а Горлан отстоял своих бойцов и не дал расформировать роту.
Поздно вечером, когда Намир сунул бармену денег, чтобы тот не обращал внимания на разбитые кружки и сломанный стул за их вторым столиком, они начали — по двое, по трое — возвращаться на «Громовержец». Даже навеселе никто из них не был настолько глуп, чтобы идти в одиночку. Под конец остались только Намир с Гадреном.
— Знаешь, он никогда мне не нравился, — сказал Намир.
— Знаю, — ответил инородец. В ядовито-ярком свете кантины его кожа мерцала, как угли.
— И все равно не могу представить Сумеречную без него.
Гадрен медленно кивнул и сложил вместе одну пару рук. Низкий дрожащий звук послышался из его глотки, словно он пытался не дать вырваться наружу каким-то словам.
— В том, что ты говорил о легендах, есть своя правда, — сказал он наконец. — Легче сражаться, когда под рукой у тебя есть некий символ. Мы все посвятили жизнь борьбе с Империей. Я не сомневаюсь в чьей-либо отваге или понимании глубины того зла, с которым столкнулся наш век. Но Горлан объединял наши надежды, и если рота хочет продолжать существовать… ей нужно на чем-то сосредоточиться. Мечта. Цель.
— Или что-то еще, — сказал Намир.
— Или что-то еще, — согласился Гадрен.
— Сейчас у нас, считай, даже корабля нет.
Инородец рассмеялся, словно его это вовсе не волновало.
— Капитана, — заговорил он, — никогда не беспокоила численность или оснащенность роты. Он был уверен, что, пока действует согласно своим принципам, Сумеречная будет жить.