Они не нашли никого, кто согласился бы с ними сотрудничать. Одно дело игнорировать Сумеречную роту — жители Анкурала были готовы смотреть сквозь пальцы на что угодно, особенно когда разговор шел о паре кредитов. Но вот именно сотрудничать с ними не хотел никто, и у инженеров Сумеречной уже возникли трудности с добычей проводов, труб и металлолома, а контрабандные передатчики с кодирующими устройствами и вовсе были запредельной роскошью.
К полудню Намир и Головня, не говоря ни слова, сошлись на том, что придется сотрудничать с тем, кто добровольно на это не пойдет. В одной сувенирной лавке, где клыки животных и флаконы с серебристой жидкостью соседствовали с грудами инфопланшетов и пауколярами, Головня шептала что-то на ухо хозяину, пока Намир держал на прицеле размахивавшего скальпелем дроида. Хозяин исчез в подсобке и вернулся с коробкой металлических приборов, помеченных имперским гербом. Когда они выходили из лавки, он что-то крикнул им вслед на непонятном языке. Коробка уютно пристроилась у Намира под мышкой.
— Что ты ему сказала? — спросил он.
— Кое-что, что сработает только один раз, — отозвалась Головня, оглянувшись, прежде чем выйти в городские закоулки.
Это было больше, чем Намир ожидал услышать, потому решил испытать судьбу.
— А он что сказал? — продолжил он.
— Подумал, что мы парочка, — ответила Головня.
Намир смеялся, пока Головня не припечатала его раздраженным взглядом. Однако когда они подошли к гоночной трассе, веселье его угасло, а страхи и заботы, что тяготили всю прошлую ночь, окутали мужчину, словно саван.
Он по-прежнему понятия не имел, как дать Сумеречной роте то, в чем она нуждалась.
После того как антенна связи была установлена на место, оставалось лишь молиться и терпеливо ждать ответа. «Громовержец» отправил три сообщения трем разным ретрансляционным станциям Альянса в надежде, что хоть одно будет передано кораблю или базе, которые еще не уничтожены. Это само по себе было рискованно — если Империя обнаружила станции, то вполне могла отследить источник сообщения. Намир в этой механике не разбирался, но доверял словам оставшихся в живых специалистов корабля. Курсанты или нет, они все еще были членами флота Альянса, а значит, читали руководство пользователя к приборам, названий которых Намир даже не мог произнести.
Старшие офицеры сидели на связи весь остаток дня и всю ночь — любой канал вряд ли останется открытым надолго, и каждый должен быть готов в любой момент использовать подвернувшуюся возможность хотя бы краткого обмена сообщениями. Рано утром Намир пришел сменить Фон Гайца, сидевшего в кабинете Горлана. Старый доктор не сводил взгляда с мерцавшей голубой голограммы.
— …большая часть Верховного командования уцелела, но флот рассеян, и Империя охотится за отбившимися. — Изображение задрожало, рассыпавшись помехами, затем снова собралось в обрезанную по пояс фигуру юноши в гражданском, на вид младше Намира. Слова его трудно было разобрать — дроид звучал бы более по-человечески. — Я не знаю, когда они соберутся.
Фон Гайц медленно кивнул.
— А принцесса? — спросил он.
Воцарилось долгое молчание — Намир не понял, был ли это технический сбой, или он действительно не сразу заговорил.
— Пропала. Мы знаем, что она жива, — Империя отрядила огромные силы для ее поиска, — но это все, что нам известно.
Глава медслужбы снова кивнул и глянул на Намира. Тот жестом попросил продолжать.
— Есть ли кто-нибудь с правом командования, с кем мы могли бы связаться? — спросил Фон Гайц. — Или, может, есть общий приказ для уцелевших кораблей?
Снова молчание.
Я не знаю, — наконец ответил юноша. — Прошу прощения, «Громовержец». Удачи вам.
Голограмма мигнула и погасла.
— Как понимаю, теперь мы сами по себе, — тихо сказал Фон Гайц, глядя в пространство над проектором, словно ожидая возобновления связи.
Намир прислонился к стене тесного кабинета, сложив руки на груди.
Горлан доверял вам, — сказал он. — Что бы он теперь сделал?
Фон Гайц рассмеялся:
— Что-нибудь, что мог бы сделать только Горлан. Лучше задаться вопросом: а что мы можем сделать без него?
Намир взял себя в руки перед дверью в каюту капитана. Он знал, что увидит внутри, и понимал, что надо сохранять спокойствие. Но когда сержант попытался представить себе предстоящие споры и подготовиться к неприятностям, его разум не нашел точки опоры и соскользнул в серую пустоту, преследовавшую его с самого Хота. Он был слишком вымотан, чтобы что-то предсказывать.