— Мы не хотим причинить вам вред, — сказал он. — Поверьте, вы последняя из наших проблем. Завтра утром всех, кто пожелает уйти, проводят в туннели. Транспорт не ходит, но, надеемся, ваш губернатор разместит вас. Если вы не хотите рисковать и идти по туннелям самостоятельно или ваша семья не готова к поездке, мы не будем вас вынуждать. Если хотите остаться, закройте двери своих жилых блоков. Не пытайтесь наладить связь с внешним миром. И мы не гарантируем вам безопасность, если Империя будет атаковать.
Речь не очень-то вдохновляла, да он и не стремился к этому. Намиру нужно было, чтобы гражданские не путались под ногами и хотя бы немного испугались. Если они будут препятствовать операции Сумеречной в жилом квартале, ситуация быстро станет довольно поганой.
Ему стали задавать вопросы — по большей части практические, по поводу провианта и медицинского обслуживания. Какой-то чахлый желтобородый старик хотел узнать, можно ли разговаривать со своими соседями по блоку. Коренастая молодая женщина красноречиво объясняла, что она приехала на Мардону, поскольку ей пообещали работу и хорошую зарплату, и умоляла Альянс убраться туда, где их действительно хотят видеть. Суровый лысеющий рабочий порта хотел узнать, что будет с теми, кого не было дома во время нападения, но кто может попытаться вернуться.
— Мой сын не дома, — сказал он. — Вы что, застрелите его, если он придет ко мне?
Намир отвечал, как мог. Через полчаса курьер сообщил ему, что он нужен в другом месте. Оставив без ответа остальные вопросы, сержант велел развести гражданских по домам. Не то чтобы ему было наплевать на них, но он должен был командовать ротой и разорять эту планету.
На четвертые сутки Намир уже изнемогал от раздражения, сидя в замкнутом пространстве жилого квартала. Пока группы спускались в технологические колодцы и вентиляционные шахты, продолжая минирование путей, или защищали баррикады от случайных вылазок имперцев, он торчал в административном центре, который солдаты Сумеречной превратили в командный. Он изучал карты и инфопланшеты, слушал донесения часовых и разминал мышцы, расхаживая взад-вперед перед столом Челис.
Губернатор казалась невозмутимой. Более того, порой, когда они оставались наедине, Намир видел, как она застывает, глядя в пустой экран. Тогда он вспоминал, какой опустошенной она была после Хота, и как только женщина ощущала его взгляд, то приходила в себя.
В эти моменты — и еще когда она пыталась сдерживать кашель.
Гражданские, которые решили остаться, стали постоянной проблемой. Не проходило и часа, чтобы Намиру не приходилось разбираться с каким-нибудь из жителей, просочившимся сюда из жилых блоков, чтобы потребовать дополнительного продовольствия или сообщить, что у соседа есть бластер. Один человек из группы Дергунчика попался на том, что воровал драгоценности и кредиты из пустого блока. Намира это не особо беспокоило, но он публично выругал его ради сохранения спокойствия. Какое-то семейство устроило драку — Намир понятия не имел из-за чего, — и их пришлось растащить и запереть в разных блоках.
— Мы вам не долбаная полиция, — не раз ругался он.
И все же операция быстро продвигалась. Каждый день имперцы перекрывали все больше входов в туннели, и каждый день Челис отыскивала альтернативные пути на планах города, а иногда их находила Головня. Жилой квартал был построен под землей достаточно глубоко, чтобы его можно было защищать от массированных атак бронетехники, а если Империя использует против них оружие массового уничтожения, то обрушит половину туннелей к мегапорту. Повстанцы продолжали минирование час за часом, возвращаясь обратно вымотанными, грязными, но готовыми пополнить запас взрывчатки и снова вернуться к делу.
Намир находил в этом удовлетворение, но пытался не показывать этого.
К концу четвертых суток, когда Намир ковырялся в содержимом подноса (пюре из каких-то клубней, безвкусных, но лучше, чем еда на «Громовержце»), его вызвали на один из верхних этажей жилого квартала, чтобы разобраться с какой-то «дисциплинарной проблемой» с участием бойца одного из отделений, которого застукали в пустом жилище. «Очередной мародер», — подумал Намир и потащился по лабиринтам проходов жилого квартала. Единственным их украшением были какие-то небольшие портреты, гравюрки или веточки, которыми жители осмеливались отмечать свои двери. Видать, жизнь в Империи унылая, подумал Намир, но она не лишена комфорта.