— А это… какой материал? — вопрос был нейтральным и по смыслу, и по тону, но снедавшее Антона любопытство в нем звучало совершенно явно.
— Оникс. И его зовут Анатолий.
— У него еще и имя есть?! — Малин ошарашенно уставился на искусно выточенный из бледно-желтого с коричневыми и зелеными вкраплениями камня фаллос в натуральную величину и в «боевом» положении.
— Ну надо же их как-то различать, — невозмутимо ответил Денис, стягивая халат с плеч.
— А… а зачем вам столько? — задал интерн вопрос, который его больше всего интересовал.
— Все, что нажито непосильным трудом! — Дэн достал из шкафа верхнюю одежду. — И куртки замшевых — три!
Представитель другого поколения то ли цитату не узнал, то ли в контекст разговора поместить не смог. И Денис смилостивился до объяснений.
— Подарки и подношения от благодарных чудесно исцеленных пациентов. Которые после визитов ко мне смогли ходить, говорить и делать другие вещи. Другими частями тела. Вот этими как раз, — кивнул на Николая, который кроме как на стол никуда не поместился.
— Ого, — Антон почтительно присвистнул. И добавил задумчиво: — Интересно, а у других врачей тоже такие… благодарные пациенты? У гинекологов, например?
— Это вряд ли, — Денис протянул Малину его куртку и закрыл шкаф. — У меня сокурсница — акушер-гинеколог, заведует женской консультацией. Бывал как-то по случаю у нее в кабинете, там сплошные аисты и капуста. Все прилично. Это только мне такой гешефт. За все грехи мои.
— А что, так много нагрешили? — спросил Антон с улыбкой. И она быстро исчезла, когда интерн осознал, что задал шефу слишком личный вопрос.
— Видимо, достаточно, — спокойно ответил Денис. И неожиданно для себя спросил: — Тося, до метро добросить?
— Если нетрудно! — обрадованный Малин стал спешно надевать куртку.
— Нетрудно. Не на себе же тебя потащу.
Собственную не свойственную благотворительность Денис объяснил себе очень просто. Во-первых, все равно по дороге. А во-вторых, парень показал себя вполне положительно. Старательный, пунктуальный, спокойный. Вдвоем в самом деле веселее, и польза какая-никакая есть. Таки прав оказался Смоленцев.
Правда, Дэн еще не знал обо всех талантах своего интерна.
У метро Антон, как вежливый мальчик, поблагодарил шефа.
— Спасибо, Денис Валентинович! До свидания.
— До завтра, Тося.
И опять Тося. Что ты будешь делать?!
Отец тогда перезвонил. Через неделю. Разговор «ни о чем», как называла подобные беседы Оля. «Как дела? — Как здоровье? — Как работа?». Как-как? Как обычно. Дел и забот столько, что не успеваешь разгребаться — только закончишь с одним, начинается другое. Здоровье соответствующее: и поболела бы недельку, да некогда. Из-за работы как раз и некогда, и сына на ноги ставить надо. Нет в доме других кормильцев, только она — Оля. Но разве все это расскажешь незнакомому человеку на том конце провода, пусть он и называет себя… отцом. Поэтому отвечала односложно: «Нормально… нормально… все нормально».
А он снова перезвонил. И после обязательных вопросов стал вдруг рассказывать о своей новой работе, о журнале, о том, как много талантливой пишущей молодежи, и о том, как часто он не понимает современную литературу.
— Понимаешь, какая чехарда получается, — говорил Геннадий Игоревич, — и вот чувствую, что-то в этом есть — мысль, яркость, но они пишут о современности, а я эту современность не знаю. Я, наверное, так и не перешел в двадцать первый век, живу в понятном мне двадцатом. А журнал хочется сделать передовым или, как сейчас говорят, востребованным. Меня взяли за опыт и профессионализм, но, кажется, этого мало. А еще от прежнего редактора мне поэты достались, как говорится — с нервом. Что с ними делать? Ума не приложу.
Оля, сама не зная почему, вдруг сказала:
— А покажи мне этих поэтов… с нервом.
Нет, она не была знатоком литературы, читать любила, но когда позволяло время, а времени на себя оставалось не так уж и много. Да если и читала, то явно не «поэтов с нервом», а либо женскую литературу, либо женскую поэзию. Женская поэзия часто вообще заменяла всю литературу. Аристократичная Ахматова, яркая Цветаева, простые, незамысловатые, но такие понятные Маргарита Агашина и Лариса Рубальская. А еще особняком — Вероника Тушнова.
Нет у Оли времени на литературу, только в отпуск брала с собой стопку романов и детективов. А стихи… несколько строк — и целая история, судьба. Перед тем как лечь спать, открыла наугад страницу, прочитала про свое, женское, почувствовала, что не одна, и как-то светлее на душе. Можно выключать ночник и закрывать глаза.