22 декабря 1237 Р.Х. День одиннадцатый. Утро. Рязанское княжество, стольный град Рязань (Старая), княжий терем.
Рязанский великий князь Юрий Игоревич
Ночь, в которую город оказался осажден несметной монгольской ордой, у рязанцев прошла беспокойно. Если брать все население стольного града, включая женщин, детей, грудных младенцев и седых стариков, то выходило тысяч восемь. А под стенами города, светя факелами и гнусаво переговариваясь, расползалось сонмище дикарей, в пять раз превышающее все городское население. Валы, окружающие город, были высоки, их склоны круты и политы водой; стены, сложенные из стволов в один обхват, крепки, а их защитники сильны и отважны – но все равно, когда на каждого дружинника или воя городского ополчения приходится от полусотни до сотни врагов, ситуация выглядит почти безнадежной. Бревна городских стен можно разбить при помощи осадных машин, сильных защитников, вставших насмерть в воротах и проломах, утомить при помощи постоянно сменяющих друг друга атакующих; после чего злобный враг ворвется на улицы Рязани – и тогда не будет спасения ни старым, ни малым.
Правда, в полдень предыдущего дня, за несколько часов до прихода монгольского авангарда, тут же уничтоженного неведомо кем и неведомо как, в Рязань по коротким лесным тропам с малой дружиной прискакал пронский удельный князь Владимир Михайлович, привезший известие о ночном сражении под Пронском и полном, до единого человека, уничтожении целого монгольского тумена. Захлебываясь от восторга, юноша рассказывал о том, как вспыхивали в черном ночном небе колдовские солнца, как под градом болтов погибали монголы, и как их остатки были добиты в последней атаке высокими белыми всадниками на рослых конях. Известие, конечно, радовало, но одновременно заставляло и задумываться, потому что вместе с этой доброй вестью пронский князь привез и несколько историй о том, как те же «белые всадники» начисто разоряли села и веси вокруг Пронска, неведомо куда угоняя скот и людей, а также вывозя припасы*.
Примечание автора: * Первые эвакуированные в мир Содома поселяне вернулись к пепелищам своих очагов сообщить о том, что они живы, здоровы и их никто не удерживает силой, только после отъезда пронского князя в Рязань.
Возможно, что напавшие на монголов «белые всадники» сами хотели завоевать Рязанскую землю для себя самих, а потому и мешали ее разорению монголами. Великий рязанский князь четко понимал, что войско, показавшее способность в ночном бою вчистую вырубить монгольский тумен, является весьма опасным противником. Даже если не брать в расчет загорающиеся среди ночи колдовские огни и возможность их лошадей скакать, едва касаясь копытами поверхности сугробов, рослые всадники на мощных конях сами по себе имели над низкорослыми монголами на мелких лошадках значительное преимущество.
Сначала Юрий Игоревич подумал было на ливонских рыцарей, которые поверх доспехов тоже надевали белые балахоны. Но потом отказался от этой мысли, поскольку, во-первых, рыцари были не очень хороши в стрельбе, и поэтому таранным копейным ударом предпочитали начинать, а не заканчивать битву; а во-вторых – их кони все же не могли летать над сугробами; и, наконец, в-третьих – Рязанская земля находилась слишком далеко от Ливонии, и рыцарям просто неоткуда было здесь взяться. Таким образом, вопрос о том, кто такие «белые всадники», на тот момент оставался для князя открытым, и у него не было абсолютно никаких соображений на этот счет.
Вечер и ночь в Рязани прошли в тревожных хлопотах, связанных с прибытием монголов. И хоть понимал рязанский князь, что Батыга не бросится с ходу на штурм городских укреплений, но все равно ему было боязно – уж больно великая вражья сила подступила к стенам Рязани. К тому же не у него одного тряслись поджилки от зрелища множества факелов и костров, полукольцом окруживших городские стены, поэтому князю приходилось проявлять и внешнюю невозмутимость, и всяческое внимание к делам обороны, успокаивая, распекая и наставляя нерадивых и растерянных, и хваля тех, кто вел себя примерно.
А утром, когда, казалось, все уже улеглось, случилось такое, что ввело в ступор не только стражу у ворот с наглухо заложенными ушами*, но и самого князя Юрия, когда ему доложили об этом. А случилось там вот что. Сразу за опущенной кованой решеткой, чтобы никакой лазутчик или супостат, тайно проникший в город**, не смог пробраться к запорам и распахнуть ворота перед неприятелем, прямо в воздухе открылся четко очерченный проем, и через него в Рязань важно и неторопливо въехали воевода Евпатий Коловрат, а с ним и вся сотня воев малой дружины.