В следующем, 1252 году князь Александр Ярославич вновь отправился «в Татары» — по своей ли воле или будучи вызван туда, неизвестно. «…И отпустили его с честью великой, дав ему старейшинство во всей братии его», — свидетельствует летописец. Андрей же в Орду не поехал. Пересмотр принятых ранее решений был ему невыгоден, и соглашаться с ним он не собирался. Получалось, что в противостоянии великого хана и его противников из дома Угедея он — может быть, и не ведая того — оказывался на стороне последних70. Это имело для него самые печальные последствия.
Летописи по-разному описывают то, что произошло на Руси в отсутствие князя Александра Ярославича. Но смысл происходящего в целом ясен. «В то же лето надумал князь Андрей Ярославич со своими боярами бегати, нежели царям служити…» — читаем в Лаврентьевской летописи. «Цари» здесь, по всей вероятности, — Батый и Менгу-хан. Отказ от исполнения их воли был расценен властями Орды как мятеж. Наказание последовало незамедлительно. В июле 1252 года многочисленное войско во главе с ордынскими воеводами Неврюем[44], Котией и Олабугой «храбрым» вторглось в Суздальскую землю. 23-го числа, в канун дня святого Бориса, татары переправились близ Владимира через Клязьму и скрытно двинулись к Переяславлю, куда отступил со своими полками князь Андрей Ярославич. По всей вероятности, его поддерживал младший брат, переяславский (а впоследствии тверской) князь Ярослав; здесь, в Переяславле, находились жена и дети Ярослава. Андрей решил дать татарам бой («Господи! Доколе нам меж собою браниться и наводить друг на друга татар?! — передают его слова поздние летописи. — Лучше мне бежать в чужую землю, нежели дружиться и служить татарам!»). «На утро же на Борисов день (24 июля. — А. К.) встретил их князь великий Андрей со своими полками, и сразились оба войска, и была сеча великая. Гневом же Божиим за умножение грехов наших побеждены были христиане погаными, а князь великий Андрей едва убежал…» Сначала он направился в Новгород, однако новгородцы, верные своему князю Александру, не приняли его, и Андрей бежал в Псков, где стал дожидаться жены — дочери галицкого князя Даниила Романовича, на которой он женился полутора годами раньше, зимой 1250/51 года. (Как считают историки, сближение Андрея Ярославича с князем Даниилом Галицким преследовало, помимо прочего, и политические цели, а именно создание антиордынской коалиции; это должно было сильно не нравиться Батыю, который к тому времени перестал доверять Даниилу.) Затем, уже с женой, Андрей выехал в Колывань (нынешний Таллин), а оттуда — в Швецию, где был принят «с честью». На Русь он вернётся позднее — после смерти Батыя. В Пскове же, но чуть позже, найдёт убежище князь Ярослав Ярославич, принятый псковичами на княжение.
Тем временем, победив Андрея, татары захватили Переяславль и вновь, как во времена Батыева погрома, «рассыпались» по окрестным землям, грабя, убивая, сжигая дома и посевы и уводя население в полон: «…и княгиню Ярославову схватили (жену князя Ярослава Ярославича. — А. К.), и детей поймали, и воеводу Жидослава здесь убили, и княгиню убили, а детей Ярославовых в полон увели, и людей многих в плен захватили, и, много зла сотворив, ушли». Только после этого во Владимир возвратился из Орды получивший ярлык на великое княжение Александр Ярославич: «…и встретили его с крестами у Золотых ворот митрополит, и все игумены, и горожане, и посадили его на столе отца его Ярослава… и была радость великая в граде Владимире и во всей земле Суздальской»71. Радость была искренней, ибо вокняжение Александра, правителя сильного и снискавшего огромный авторитет в русском обществе, но вместе с тем умевшего ладить с татарами и пользовавшегося их поддержкой, означало стабильность и спокойствие, столь необходимые измученной Русской земле. Спустя полгода, 3 февраля 1253 года, умер князь Святослав Всеволодович72, и с этого времени «старейшинство» Александра и его права на великокняжеский стол уже никем не могли быть оспорены.
Русские летописцы XV–XVI веков упоминают в связи с поездкой Александра Невского в Орду и последующей «Неврюевой ратью» исключительно «царя Сартака»: к нему направлялся князь и от него получил ярлык на великое княжение. Наверное, так оно и было. Но нет сомнений, что за всем происходившим тогда на Руси стоял Батый. О том, что именно он послал на Русь «Неврюеву рать», прямо сообщается в Житии Александра Невского73. В своём улусе Батый был полновластным хозяином, и Сартак мог действовать лишь с его указки. Тем более что «Неврюева рать» оказалась лишь одним из событий 1252 года. Этот год вообще стал заметным рубежом в истории татарского владычества над Русью. Сбросив груз противоборства с центральным монгольским правительством, Батый смог свободнее действовать в своих русских владениях. Во-первых, в том же 1252 году наконец-то был отпущен на Русь рязанский князь Олег Игоревич, проведший в Орде в качестве пленника долгих 15 лет. Надо полагать, Батый посчитал возможным сделать это лишь после того, как его положение в Монгольской империи окончательно упрочилось, — до этого Олег мог понадобиться ему в качестве своего рода «разменной монеты» в торге с Каракорумом. Во-вторых, одновременно с «Неврюевой ратью» было послано войско против галицкого князя Даниила Романовича, тестя и вероятного союзника мятежного Андрея Ярославича. Правда, Куремса, которому поручено было привести Даниила в послушание, не сумел проявить себя должным образом («Даниил воевал с Куремсой и никогда не боялся Куремсы», — писал, напомню, галицкий книжник). Тем не менее действия Куремсы ясно показывали, что Батый недоволен Даниилом Галицким и той политикой, которую тот проводил. Тучи над Даниилом сгущались, хотя гром грянет уже после смерти Батыя, при его преемнике Берке.
44
Автор поздней Никоновской летописи называет Неврюя «царевичем». Если это слово не домысел летописца XVI века, то оно свидетельствует о том, что Неврюй был Чингисидом. Однако среди потомков Чингисхана царевич с таким (или похожим) именем не значится. В Житии Александра Невского Неврюй именуется «воеводой» Батыя — и это больше похоже на правду.