Но это лишь одна сторона дела. Роль Батыя нельзя сводить только к ритуальным действиям накануне битвы. Судя по свидетельствам источников, он непосредственно руководил (или по крайней мере пытался руководить) своими войсками — и это, повторюсь ещё раз, единственный случай такого рода во всей его биографии, как она представлена в дошедших до нас письменных источниках. Но вот действия Батыя как полководца получили в источниках далеко не однозначную оценку. Как выясняется, именно в них кроятся причины тех неудач, которые едва не привели к поражению монголов в битве при Шайо.
По сообщению Фомы Сплитского, венгров предупредил о планах татар некий перебежчик из русских. Узнав о предстоящем нападении, брат короля Белы Коломан и епископ Калочский Хугрин со своими отрядами подступили к мосту через Шайо. Оказалось, что часть татар уже начала переправу через реку; завязалась схватка. Венгры стремительным ударом опрокинули противника, «очень многих положили, а других, прорывавшихся назад к мосту, сбросили в реку». Важную подробность сообщает монах-францисканец Бенедикт Поляк: Коломан «в первой же схватке собственноручно сбросил главного вождя тартар с моста над этой рекой вместе с лошадью и оружием в бездну смерти». Факт этот подтверждается восточными источниками, из которых мы узнаём имя погибшего монгольского вождя, — им был воевода Батыя Бахату, возглавлявший одну из колонн монгольского войска при вторжении в Венгрию (подробнее об обстоятельствах его гибели речь пойдёт далее)[18]. Коломан «выдержал их второй и третий натиск, — продолжает Бенедикт, — и сражался до тех пор, пока тартары не обратились в бегство».
Успех на первом этапе сражения остался за венграми — это подтверждают все источники. Но что же случилось дальше? Фома Сплитский даёт такую версию событий. После того как отряд Коломана и Хугрина отошёл от моста, татары подтянули сюда семь осадных орудий и, бросая огромные камни и пуская стрелы, отогнали оставленную венграми стражу. Так им удалось беспрепятственно переправиться через реку, после чего они устремились к лагерю венгров, которые не ожидали нападения и в большинстве своём вели себя весьма беспечно (это, напомню, излюбленная тема сплитского хрониста). Иначе излагает дело поляк Бенедикт: по его сведениям, исход сражения решил обходной манёвр, который предпринял Батый. Предводитель монголов «послал войско через реку в верхнем её течении на расстояние одного или двух дней пути, чтобы они неожиданно с тыла напали на сражающихся на мосту противников… Вследствие этого исход дела принял неожиданный оборот. И после того как венгры пренебрегли предупреждением короля Коломана, тартары перешли через мост». Об обходном манёвре монгольских войск сообщают и источники восточного происхождения; правда, не вполне ясно, ниже или выше по течению реки он имел место.
В дальнейшем сражение развернулось у самого лагеря венгров. Это имело для них роковые последствия. «Многочисленное татарское полчище словно в хороводе окружило весь лагерь венгров, — рассказывает Фома Сплитский. — Одни, натянув луки, стали со всех сторон пускать стрелы, другие спешили поджечь лагерь по кругу. А венгры, видя, что они отовсюду окружены вражескими отрядами, лишились рассудка и благоразумия и уже совершенно не понимали ни как развернуть свои порядки, ни как поднять всех на сражение, но, оглушённые столь великим несчастьем, метались по кругу, как овцы в загоне, ищущие спасения от волчьих зубов». Объятые ужасом, они устремились к бегству — но тут натолкнулись «на другое зло, ими же устроенное и близко им знакомое. Так как подступы к лагерю из-за перепутавшихся верёвок и нагромождённых палаток оказались весьма рискованно перекрыты, то при поспешном бегстве одни напирали на других, и потери от давки, устроенной своими же руками, казалось, были не меньше тех, которые учинили враги своими стрелами». В этой ситуации татары прибегли к ещё одному приёму, который часто использовали: они «как бы открыли им некий проход и позволили выйти. Но не нападали на них, а следовали за ними с обеих сторон, не давая сворачивать ни туда ни сюда». И когда татары увидели, что отступающие в беспорядке венгры «уже измучены трудной дорогой, их руки не могут держать оружия, а их ослабевшие ноги не в состоянии бежать дальше, тогда они начали со всех сторон поражать их копьями, рубить мечами, не щадя никого, но зверски уничтожая всех…». Жалкие остатки венгерского войска были прижаты к какому-то болоту, и те, кто избежал меча татар, утонули в трясине. В этом страшном побоище погибли епископы Хугрин Калочский, Матвей Эстергомский, Григорий Дьёрский, многие другие магнаты и без числа простых воинов[19]. Отважный брат короля Коломан, тяжело раненный ещё в начале сражения, бежал к Пешту, а затем ушёл за реку Драву, в Хорватию (спустя немного времени он умер от полученных ран). Что же касается самого Белы IV, то он, с трудом избежав гибели или плена, нашёл убежище во владениях австрийского герцога Фридриха II Бабенберга, но тот попросту ограбил его, затребовав за помощь сумму в 10 тысяч марок, а затем, в залог этой суммы, отняв у него области на западе Венгрии. Из австрийских владений король перебрался в Загреб, где оставался в течение всего лета и осени, а к зиме, опасаясь татар, бежал с семьёй на побережье Далмации и укрылся на одном из островов Адриатического моря.
18
О гибели «во Угрех» одного из воевод Батыя сообщает и русская Никоновская летопись XVI века; здесь этот «великий князь Батыев» назван Бердебеком (имя, вероятно, вымышленное; его носил один из правителей Золотой Орды в XIV веке)67.
19
По сведениям Никоновской летописи, в числе взятых в плен оказался некий королевич Минуш, или Менуш: «…и королевича Минута руками изымаша и приведоша к Батыю, и множество воевод великих приведоша»68.