— Что, книжка интересная? — решил до конца разобраться Николай.
— Интересная, — односложно ответил старик, а затем взглянул на нас добрым, располагающим к доверию взглядом и добавил: — Про вас, сынки, книжка написана. Про апостолов.
Разговор получался насколько странным, настолько и интересным. Мы все к старику подошли.
— Это почему же про нас, дед? — не вытерпел Витька Рыбак.
— И чего это мы апостолы? — спросил я.
Дед усмехнулся, еще раз осмотрел нас добрыми глазами и ответил:
— Так апостолы рыбаками были. И тоже сетью рыбу ловили. Вечером в море уходили, к утру с уловом были. Про это в книжке прописано, — указал дед на толстый фолиант в зеленой обложке.
— Какой еще книжке? — не унимался Витька.
— Да в Библии, — просто ответил дед.
У Коли Малиновского, кроме «ух ты», повседневно ироничные еврейские глаза стали среднерусскими, а у нас остальных физиономии выражали такое удивление, что наш собеседник рассмеялся. Смех у него был странный. Располагающий такой смех. После него еще поговорить хочется.
Рассказали мы нашему нежданному собеседнику, перешедшему из ипостаси оккупанта в ранг интереснейшего собеседника, как мы долго в Ростове Библию искали, как ее почитать хотели.
— Почитать мало, апостолы вы мои, — ответил старик. — Ею бы жить надо.
— Это как? — не понял я.
— Долгий разговор, сынки. А мне собираться надобно, пока совсем не стемнело.
Старик вытащил из воды кукан стремя небольшими сазанчиками, смотал удочки и потянул за веревку, которую мы в траве и не приметили. Из прибрежного камыша выскользнула небольшая лодка. Погрузив свой улов и снасти, старик обернулся к нам и просто сказал:
— Возьмите, сынки, книжку. Она вам сейчас нужна, а мне, как кажется, уже без надобности.
Мы, ничего не понимая, молча провожали старика. Только спросили у него, где он живет-то, чтобы Библию после отдыха нашего завезти.
— Да тут, рядышком, — ответил старик и назвал село, куда мы заходили за продуктами.
Все три дня мы по очереди вслух читали Библию. Нет, рыбу тоже ловили и по утрам друг друга будили словами: «Вставай, апостол», но все же главной была Книга.
Возвращались через три дня. У сельского причала женщины белье полоскали. Спросили у них, где тут дед живет с бородкой, добрый такой.
Женщины удивленно на нас посмотрели, а одна из них заплакала.
— Нету уже деда вашего, ребята, в обед похоронили…
* * *
Много лет прошло, но слова этого деда: «Возьмите, сынки, книжку. Она вам сейчас нужна, а мне, как кажется, уже без надобности», — я помню.
А вот как звали его, мы так и не спросили…
Дед Алексей
Холодно в тот день было. Поземка мела. С паперти дежурный сгребет снег, а через полчаса хоть вновь убирай.
Панихиду с молебном с утра отслужил — и больше никого. Забежит прохожий свечу поставить да отогреться немного в храме — и опять пусто. Тишина. Решил, что до вечернего молебна никого не будет и пошел домой. Позовут если что. Иду и размышляю: а ведь на дворе Святки, знаменитые двенадцать дней между Рождеством и Крещением. Как старики говорят, каждый день на святках свой месяц в году имеет. Этот был день пятый, то есть, если стариков слушать, май определяющий. Подумал, что никак мне не хочется, чтобы весенний май холодный и ветреный был и тут же упрекнул себя: тоже еще, священник, а в приметы веришь.
Допить чай не дали. Звонок из храма: «Вас ждут».
На скамеечке в храме по-хозяйски расположился пожилой мужчина. Поднялся, когда здоровался, и уверенно уселся обратно, приглашая и меня присесть рядышком.
— Не иначе будет учить уму-разуму, — подумалось сразу.
Практически не ошибся.
Дед (буду его так называть) вытащил из плетеной корзины (я такие лет двадцать назад в последний раз видел) нашу епархиальную газету и открыл ее на странице, где я собственноручно разъяснял читателям, что колдовство есть грех и непотребство.
— Ты написал? — конкретно спросил дед, совершенно не заботясь о переходном этапе от «Вы» до «ты».
— Мое, — подтвердил я. — Что-нибудь не так?
— Все неправильно, — уверенно заявил собеседник. — Мне вот, к примеру, Бог дал талант и разум многое знать, даже такое, что другие не знают.
— Это как? — не понял я. — Будущее видите или спрятанное находите?
— Найду и запрятанное, и о том, что с человеком скоро случится, сказать могу, а если нужно, то и направлю жизнь в лучшую сторону, — с уверенностью ответил дед.
И пока я соображал, с кем дело имею, с шарлатаном или, действительно, передо мной маг доморощенный, дед завершил:
— Ты вот тут написал, — дед резко отметил заскорузлым ногтем абзац в газете, — что предсказывать — грех и кощунство, а я тебе говорю, что это — дар Божий!
— И у Вас этот дар проявился? — уже с улыбкой спросил я.
— Он у меня есть! — уверенно парировал дед, смотря на меня с высоты своей непреклонной уверенности.
Уверенность эту надо было как-то поколебать, и вспомнился мне в эти минуты иной предсказатель судеб и событий. Тоже наш, местный. Он даже результаты футбольных матчей угадывал, а не только будущие перипетии человеческих жизней определял. Одно время, в годы моего раннего священства, спорили мы с ним насчет его удивительных способностей часами, но убедить его прекратить заниматься откровенным оккультизмом мне так и не удалось. На мои аргументы, что его «дар» далеко не из доброго источника исходит, я получал лишь усмешку и разочарованный взмах рукой. Мол, ничего ты, батюшка, не понимаешь. Погряз в своих правилах, канонах и догматах и за писаными человеками законами настоящего духовного просветления не имеешь. Наверное, так и остались бы мы при своих мнениях и разумениях, но случилась с тем предсказателем беда: квартиру его ограбили. Воры еще не перевелись в нашей жизни. Встретил я его на второй или третий день после несчастья этого, посочувствовал искренне, а потом все же спросил:
— Как же ты, друг мой, наперед все знающий и в будущее далеко заглядывающий, ограбление собственной квартиры не предусмотрел?
Не знаю, мой ли вопрос, или постигшее горе знакомого моего преобразили, но отказался он напрочь что-либо о будущем предрекать.
Вот и здесь решил я тем же способом с дедом рассуждать. Взял да и тоже спросил:
— Ну и когда, дедуля, Вам помирать Бог срок определил? В какой день, месяц или год? Про себя Вы ведь все знать-то должны.
Дед как-то странно себя повел, как бы ростом уменьшился. Пробурчал что-то о том, что Бог своим помощникам будущее не открывает, а потом суетливо засобирался и ушел, даже лоб не перекрестив.
На том особенности того дня рождественских Святок и закончились, а вскоре и вообще забылись.
Прошло больше года. Готовили мы очередной выпуск епархиальной газеты. Естественно, тема суеверий, примет и прочих «сил нечистых» всегда актуальна, поэтому страницы им посвященные появляются в газете постоянно. Перепечатывать статьи из интернета дело легкое, но смущающее. Да и своих примеров предостаточно. Как всегда, когда дело нужное, Господь помогает. Останавливает меня в епархиальной приемной знакомый священник и сходу заявляет:
— Погодь, бать, не торопись. Тут у меня история произошла, хоть роман пиши.
Задержался. И вот что услышал.
В городке, где служит рассказчик священник, объявился, как в народе говорят, «целитель», который не только травами лечит, но еще и молится по-особенному, не так, как в церкви. Что-то шепчет, бумагу жжет, воду наговаривает и, самое главное, судьбу предсказывает.
Травники, они и сегодня среди мужчин старшего поколения встречаются, но вот чтобы заговаривал да судьбу определял, — обычно это дело сугубо женское, как на востоке Украины говорят: «Вiдьми е, а вiдьмакiв немае».