Видя, как искренне радуется священник, краевед, отнесшийся изначально к визиту батюшки скептически и с опаской, хмыкнул удивленно и сказал:
— Счас. Погоди.
Это «счас» длилось минут десять, спустя которые перед опешившим отцом Павлом уже лежали несколько пожелтевших, наклеенных на картон фотографий его собственного приходского храма, где под снимками ясно читалось: «1912 год». Было среди фотографий и изображение небольшой беседки с крестом вверху, рядом с которой стояли несколько офицеров и светских дам. На немой батюшкин вопрос: «Это что, наш источник?» — краевед утвердительно кивнул и, видя сомнения в глазах священника, еще раз сказал: «Счас».
Сил для нового удивления у отца Павла уже практически не осталось, и когда перед ним появилась подшивка «Клировых ведомостей» начала прошлого века и метрическая книга его родного прихода тех же времен, он смог произнести лишь банальное: «Ух ты!». Из документов выходило, что дед Федор был прав во всем, даже в том, что по благословению архиерейскому воду из этой криницы действительно в Санкт-Петербург отсылали.
Отец Павел тут же засобирался в епархию. Да вот беда, краевед на уговоры священника съездить вместе с этими находками к владыке наотрез отказался, а копии сделать не разрешал. Пришлось прибегать к главному аргументу. Батюшка заверил местного историка и хранителя фактов и артефактов, что данное историческое открытие будет обязательно обнародовано с указанием имени первооткрывателя во всех СМИ и даже интернете. Данное заявление подействовало неотразимо. В областной центр батюшка и краевед, с документально-историческими сокровищами, поехали вместе.
Пришел черед удивляться правящему архиерею. Правда, удивление владыки сочеталось с сугубым прагматизмом административно-пастырского характера. Изначально он поинтересовался: отслужил ли отец Павел благодарственный молебен после столь грандиозного открытия. Объяснения насчет того, что не было времени, так как сразу в епархию поехал, владыка воспринял скептически и объяснил настоятелю, что Бога благодарить надобно за всякую милость, пусть даже самую незначительную и одного «спаси Господи» вкупе со «спасибо» никак не достаточно.
Пока в домовом епархиальном храме батюшка с архиерейским келейником служили молебен, владыка поил краеведа чаем с вареньем и пирогом. Местный архивариус и хранитель артефактов был настолько поражен необычностью обстановки и уважительным отношением к его персоне, что внутренне уже согласился предположить, что Бог все же существует. Это предположение начало переходить в уверенность, когда архиерей легко разобрался в предоставленной карте и без проблем стал бегло читать записи в метрической и приходской книгах, которые сам краевед с трудом разбирал и расшифровывал.
Перед возвратившимся с молебна священником в архиерейской приемной предстала удивительная картина: во всю длину и ширину стола, за которым обычно собирался епархиальный совет, были расстелены две карты, архивная и современная; над ними склонились две головы, горячо доказывающие друг другу свое видение данной местности в ракурсе только что совершенных исторических открытий. Причем данные головы называли друг друга на «ты» и позволяли себе горячо спорить и давать определения типа: «Ничего ты не понимаешь». Если бы не разные одеяния и прически, отцу Павлу трудно было бы и определить, кому доложить о выполненном послушании.
Архиерей поднял голову и жестом пригласил батюшку присоединиться к окончательному разрешению архивных справедливостей. Оказывается, что на источнике действительно была часовня, к которой когда-то шел и стар и млад. Это неоспоримо доказывалось документами и свидетельствами. Вот только не на Пасху собирались там священники и верующие, а в Лазареву субботу, потому что сохранила история предание, что воскресила та удивительная родниковая вода единственного сына матери-вдовы, когда везли его на телеге уже на кладбище… Вырос тот сын и, испросив благословения у тогдашнего епископа, поставил на месте криницы часовню, освященную в честь святого и праведного Лазаря.
Года лихие военные да голод времен советских жителей тех мест, свидетелей прошлого, практически всех уничтожил. Предания забылись. Факты растерялись, а храмы порушились.
— Видишь, батюшка, — обратился владыка к отцу Павлу, — как бы ни тот мой приезд да служба на приходе вашем, да обед, которым меня старики твои угостили, так бы и не узнали мы о святыне этой. Согласен со мной?
— Согласен, владыка святый, — ответствовал священник. — Промысл Божий.
За данным диалогом внимательно наблюдал краевед, пытаясь понять, о каком таком обеде идет речь и что это за штука такая — «промысл». Впрочем, удивляться он уже перестал по причине того, что все происходящее никак не вкладывалось в его сугубо материалистическое сознание, давшее в этот день внушительный крен в сторону религиозного идеализма православного толка. Краевед пока понял лишь только то, что его многолетний труд, от которого отмахивались все, начиная от жены и заканчивая местной властью, не только нужен, но просто необходим, востребован и будет сохранен.
Да и как не понять, если архиерей сказал, что все эти исторические материалы будут опубликованы, а батюшка должен добиться, чтобы церковная земля у святого родника была возвращена их законному владельцу. И документы к этому требованию, как говорится, прилагаются.
В следующий свой приезд в областной центр отец Павел направился в самый главный и большой государственный дом с колоннами. В доме этом в последние сто лет при любой власти всегда всякие руководители обретались. Флаги над домом менялись, гимны разные в нем звучали, в кабинетах счеты заменились арифмометрами, затем компьютерами, а начальство как сидело по комнатам и залам, так и нынче сидит, даже в большем количестве. Долго бродил священник от одной двери к другой, читал солидные и грозные наименования руководителей и отделов, размышляя, куда же ему обращаться.
Все разъяснила пожилая женщина, которой батюшка вкратце объяснил, в чем собственно состоит его дело.
— Так это в земельный отдел, — подсказала она и указала нужную дверь.
В земельном отделе все были заняты рассматриванием бумаг и компьютерных мониторов, но все же вид длинноволосого священника в рясе никак не вписывался в чисто светский конторский интерьер, поэтому батюшка вскоре услышал стандартное:
— Вы по какому вопросу, святой отец?
— По земельному, — откликнулся отец Павел, обернувшись к молодому человеку.
— Какой район? — спросил чиновник.
Батюшка назвал район и село.
Молодой клерк долго выстукивал на клавиатуре дробь данных, а потом странно посмотрел на пришедшего попа и, поняв, что тот не шутит, ответил:
— Такого поселения в Вашем районе нет.
Пришел черед удивляться батюшке:
— Это как же нет?
Дальше события развивались по сценарию, которого в данном кабинете никто предположить не мог.
Отец Павел решительно придвинул к клерку стоявший рядом пустующий стул, уселся на него и так же безоговорочно взял у обомлевшего чиновника бразды управления компьютером.
Быстро в поисковой строке набрал «Яндекс-карты», перешел в спутниковый режим, приблизил картинку и указал на две родные улочки с тремя десятками хат.
— Вот мое село! А вот это храм!
У стола с восседающим перед компьютером священником собрались все областные земельные ресурсы в лице начальников и их помощников. Да и как не собраться? Если, во-первых, поп за компьютером, а во-вторых, нашлось село в области, которого по документам не существует…
История с получением документов на землю рядом с поселением, которое нигде не значится, могла перейти в разряд долгой переписки, согласований и разбирательств, но на очередном областном празднике, куда пригласили и правящего архиерея, владыка взял и рассказал областному начальству об истории с криницей. Дело сразу приняло позитивное направление. И не только направление.