Возвращение
Усадьба и сельцо Хантаново лежат в 30 верстах от Череповца, если ехать в сторону Пошехонья и Вологды по левому берегу Шексны. С главной дороги нужно свернуть на просёлочную, переехать по полуразрушенному бетонному мосту ручей-речку Мяксу, где когда-то “бабы подолами щук ловили”, и подняться на длинный и пологий гребень холма, обрамляющего левый берег.
Усадьба и парк находились на этом гребне.
До Шексны отсюда было 6 вёрст, и можно вообразить, как отчётливо её серебряная жила просматривалась из окон усадьбы. В советское время пойменные земли ушли под затопление, и та часть Шексны, которую видел Батюшков, растворилась в Рыбинском водохранилище. Теперь с пустого холма открывается вид на огромное водяное зеркало.
Главный дом стоял на самой высокой точке гребня, а внизу тянулся бескрайний, уходящий за горизонт лес, за которым пряталась Вологда. Когда-то Шексна называлась Шехонь, а земли вдоль её берегов – Пошехонье (по реке Шехони). Современному человеку топоним этот знаком по “пошехонскому сыру”, советскому “деликатесу”, который производился в городе Пошехонье – и сборнику рассказов Щедрина “Пошехонская старина”.
Байки про то, как пошехонцы с колокольни на Москву смотрели или варили похлёбку из камня – как вырывали у Фалалейки зуб, “что не всякий согласится” – во времена Батюшкова собрал Василий Березайский. Книга называлась “Анекдоты, или Весёлые похождения старинных пошехонцев”. Салтыков-Щедрин развил тему так, что Пошехонье навсегда стало символом нелепой, неугомонной, не лишённой обаяния провинциальной бестолковости.
Батюшковы были пошехонскими помещиками.
От главного дома вниз по трём искусственным уступам спускались к прудам дорожки. Но если прогулка на пруды была приятной и лёгкой, то подъём к дому требовал физических усилий. Пройдя от прудов (они сохранились) вверх на холм, можно ощутить усталость, какую испытывал Батюшков, когда возвращался после купания. Для отдыха соорудили беседку. В окружении цветников, с панорамным видом на долину реки, она станет излюбленным местом поэта. Здесь он будет буквально по словам песни: “Fool on the hill”[17]. А комаров, которые могли бы спугнуть вдохновение, на холме сдувало.
Когда сёстры Батюшкова Александра и Варвара переселились из Даниловского в пошехонское Хантаново, заброшенный дом находился в бедственном состоянии. Он требовал даже не капитального ремонта, а полной реконструкции. Первые годы пройдут на фоне бесконечной стройки. Участие в ней поэт Батюшков принимает заочно – в письмах. Однако сестры Александра (двадцати двух лет) и Варвара (пятнадцати) самоотверженно справляются с задачей.
Новый одноэтажный дом будет иметь два крыльца, переднее и заднее, один, отдельно стоящий флигель (для брата Константина) – и семь “покоев”. Его обошьют тёсом в “ёлочку” и покрасят синей краской. Семнадцатью окнами в резных наличниках дом будет смотреть на свет. Для отопления устраиваются пять кирпичных печей, а две печи будут кухонными, людская и господская: с котлом и чугунной плитой.
Поднявшись на пустой холм сегодня, можно вообразить не только дом, но и крестьянские избы. Здесь жили те, кто обслуживал барское хозяйство. Избы назывались чёрным двором, а господский дом и парк – белым. На макушке холма начиналась липовая аллея, защищавшая дом от ветра. Она виднелась ещё на подъезде к Хантанову – до 1941 года, когда липы были спилены. А по сторонам расходился сад с акациями, сиренью, орешниками и белыми розами. Вообще, цветов было высажено в усадьбе очень много, женская рука в парковой эстетике прекрасно чувствовалась. Уже при советской власти, когда усадьбу и сад уничтожат, а землю под ними распашут, старожилы будут долго помнить цветочное батюшковское изобилие.
В усадьбе имелись: овчарная изба и при ней хлев с погребом, скотный двор и скотная изба, омшаник (где доили коров и хранили молоко), каретник и при нём три хлева, три овина, где снопы сушили, и гуменник (где хлеб молотили), сарай для мелкой скотины и птицы, хлебный амбар, где хранились рожь, овёс, ячмень и семенной клевер, и две ветряные мельницы, крытые соломой. Такие мельницы назывались “толчея”. Представить подобное хозяйство можно по картинам Венецианова, жившего примерно в то же время по соседству с Батюшковыми в Тверской губернии.
Количество дойных коров у сестёр Батюшковых доходило до 20, а лошадей было четыре, не считая жеребцов: два мерина и две кобылы. Дворовых людей, живших на чёрном дворе, в разное время насчитывалось не больше 10 человек, всего же крепостных душ за владелицами Хантанова – не больше 60–70. После смерти сестры поэта Александры, которая сойдёт с ума и проживёт на руках у дворни больше десяти лет, хантановское хозяйство оценят в 5900 рублей[18].
18
Подробнее см.: