Выбрать главу

В «Слове на заложении Кремлевского дворца» Баженов изложил принципиальные взгляды на архитектуру. Они сложились в его сознании за все эти годы в результате долгих и глубоких раздумий. Сравнивая отдельные, наиболее известные строения, он логически доказывал, что их монументальность отнюдь не зависит от грандиозных размеров, а является результатом умелого использования пропорций, гармонии.

Надо сказать, что именно в этом заключается главный секрет всех баженовских построек. Этого принципа он придерживался и при проектировании Кремлевского дворца. Замысленные зодчим здания величественны не столько своими размерами, сколько общим построением и неразрывностью всех архитектурных деталей.

Василий Иванович выдержал небольшую паузу и следующую фразу своего выступления произнес как великую клятву:

— Ум мой, сердце мое и мое знание не пощадят ни моего покоя, ни моего здравия[4].

Члены Кремлевской Экспедиции и архитекторской команды, мастеровые, художники, каменщики, плотники были не в силах сдержать своих чувств. Они встретили клятвенные слова архитектора восторженными аплодисментами, ибо знали и успели в том убедиться, что сие сказано не ради красного словца. Баженов проследовал к месту закладки. Ему были поданы пергамент, памятные медали и монеты. Василий Баженов сложил их в серебряный ваз, залил воском, заложил в «гнездо» и прикрыл мраморной плитой с надписью на медной доске: «Сему сданию прожект сделал и практику начал Российский Архитект Московитянин Василий Иванович Баженов. Болонской и Флорентийской Академии, Петербургской Императорской Академии Художеств Академик, главный Артиллерии Архитект и Капитан, сего сдания начальной Архитект и Экспедиции оного строения Член, от роду ему 35 лет». (Далее указаны имена его помощников, Матвея Казакова и других членов экспедиции.)

Вновь заговорили пушки. Долго не смолкало дружное «ура».

Главнокомандующий Москвы, сенатор Михайло Никитич Волконский и генерал-аншеф, сенатор, граф Петр Иванович Панин положили первые мраморные кирпичи в основание будущего здания. То же проделали затем главный архитектор и члены экспедиции.

Вся Москва огласилась колокольным звоном. В небе кружились стаи голубей и ворон. Они долго не решались сесть на купола и крыши домов. Большие колокола угомонились ровно через час. Но звон какое-то время еще продолжался: то ли эхо носилось над городом, то ли усердствовали окрестные церквушки.

Баженов в этот день пришел домой раньше обычного. Хотелось побыть одному. Аграфена Лукинична почувстовала это, нашла повод для занятости, ушла в другую комнату. У Василия был вид уставшего, но счастливого человека. Он молча посидел у спящего сына. Глаза слипались. Прилег на диванчик и уснул…

ЗАНАВЕС ОПУСКАЕТСЯ

Измайлов был чем-то взволнован. Баженов заметил это, как только вошел в его кабинет.

— Прошу присаживаться, — сказал начальник экспедиции.

Измайлов сидел в своем кресле. Морщился как от изжоги, тяжело вздыхал, тер лоб и виски то одной, то другой ладонью.

— Нездоровится мне что-то нынче, голова так и раскалывается… Нет, не могу… ты уж лучше, голубчик, сам читай.

Начальник экспедиции положил перед архитектором бумагу. Это был официальный приказ Екатерины II о прекращении всех строительных работ на территории Кремля. Указывалось также, что необходимо засыпать рвы, разобрать фундамент, восстановить в прежнем виде стены и башни, употребив для этого имеющиеся строительные материалы.

***

Сие случилось осенью 1775 года. После двух грандиозных актов величественного спектакля императрица решила опустить занавес. Премьера кремлевской эпопеи завершилась. Нельзя сказать, чтобы все это время Баженов был слеп и не замечал, что надвигается что-то неладное. Тревожило многое.

вернуться

4

Здесь и выше приведены отрывки из выступления Баженова 1 июня 1773 года по случаю «положения первого камня». Текст выступления был опубликован в 1813 году в «Московском телеграфе» № 17. Полностью, без сокращений, «Слово на заложении Кремлевского дворца» приводится в книге В. Снегирева «Зодчий Баженов». М., 1962, с. 220–223.