Когда нам, мальчишкам, исполнилось по 16 лет, паспорта нам не выдавали, а дали справки, которые мы должны были менять каждые три месяца. Мы уже считались допризывниками и все были на учете в военкомате.
Во время летних каникул в 1944 году нас, человек сорок школьников-допризывников из Сальска, вызвали в военкомат, вручили винтовки с просверленным в патроннике отверстием, передали под команду сержанта и приказали отправляться на лагерные сборы где-то за Ростовом. Сержант нас построил, привел на вокзал и приказал садиться на ростовский поезд, объявив, что сбор будет в Ростове на вокзале у главного подъезда. Билетов никаких. Сержант объяснил, что кого не будет в установленное время в установленном месте, того ждет наказание по законам военного времени. Мы бросились к вагонам, проводники нас не пустили, полезли на крыши, уцепились руками за какие-то трубы и поехали. Хоть дело было и летом, но поезд шел ночью — продрогли прилично.
В лагере жили в землянках, по десять человек в каждой, спали на сене, никаких матрацев, подушек и одеял. Бессонницей не страдал никто. Дисциплина была жесточайшая, порядок и чистота — аналогично. Кормили мало и плохо. Целый месяц без выходных дней ходили строем, стреляли, бросали гранаты, бегали в атаку, держали оборону, форсировали речку и т. п. Офицеры и сержанты — все фронтовики, но уже нестроевые, кто без глаза, кто без руки, кто хромал, но все отлично знали, что надо на фронте, и учили только тому, как зря не погибнуть и постараться выполнить боевую задачу.
Беспощадно учили ползать по-пластунски, быстро окапываться, маскироваться, бесшумно двигаться, быстрым перебежкам и т. п. Теоретически к этому лагерю мы были подготовлены, так как в школе учили воинские уставы, изучали винтовку, гранату и пулемет, поэтому в лагере у нас никаких классных занятий не было — только стрелковый полигон и полевые учения.
После окончания лагерных сборов офицеры говорили нам, что они своего добились — нас можно включать в маршевые роты и отправлять на фронт.
Вернулись домой худющие, голодные, в чирьях и других болячках, но с полным пониманием того, что будет с нами, когда нас призовут в армию.
Учителя в нашей школе были отличные. Директором школы была Ф. Е. Политике, которую ученики за строгость и требовательность звали «генеральшей». Директор не давала спуску на войну и разруху и везде требовала порядка. Весь город был в грязи, и в нашу школу не допускали до тех пор, пока обувь не будет вымыта и вычищена до состояния домашних тапочек. Внутри школа была добротно выкрашена, все стекла на месте, всегда вымыты. Школьная мебель старая, но вся починена и хорошо покрашена. От учеников требовали опрятности, какой бы старости и изношенности не была их одежда.
Обучение шло по полной программе, без пропусков и упрощений, спрос за знания был строгим и постоянным.
Не забывали во время войны и о нашем воспитании. К каждому мальчику, начиная с седьмого класса, была «прикреплена» девочка, умеющая танцевать вальс, танго и фокстрот. В школе был большой рекреационный зал, где в большую перемену играла музыка, под которую девчата учили мальчишек танцевать. Была в школе и вполне приличная художественная самодеятельность, пианино, другие музыкальные инструменты. С регулярностью раз в месяц устраивались вечера с концертом и танцами.
Учитель литературы И. Г. Элпидинский из всех поступавших в школу газет и журналов делал подборки стихов и прозы, по которым знакомил нас с новыми поэтами и писателями. Мы уже в школе знали те имена, которые потом стали знаменитыми.
Учитель математики А. Е. Хухлаев дал такую подготовку своим ученикам, что они в столичных вузах чувствовали себя вполне уверенно.
Школа работала в три смены. Я всю войну учился в третьей, последний урок заканчивался в одиннадцать часов вечера. Приятного было мало осенью по вязкой грязи, стаскивающей с ног галоши, возвращаться домой в полной темноте (из-за светомаскировки).
Железная дорога следила за тем, чтобы дети железнодорожников, живущих вдали от школы, были обязательно охвачены образованием. В это сложнейшее время, когда день и ночь шли составы на фронт, когда дорогу бомбили, когда напряжение сил у руководства дороги доходило до крайнего предела, все равно не забывали о детях, и в школу приходила телефонограмма — проверить дома путевых обходчиков и выявить детей, не охваченных обучением. Школа посылала старшеклассников по шпалам в направлениях на Ростов, на Сталинград, на Краснодар, которые и осуществляли эту проверку.