Завтра… Завтра… Завтра…
Боже мой! Почему все кричат?
— Господи — господи — господи-и-и-и!!!
— Аминазину мне-е-е!!!
— Ребенка-а-а-а!!!
— Аминазину-у-у-у!!!
А психотропная отрава уже закипает в крови, убивает клетки мозга, парализует память…
… И выплыло лицо гебиста, искаженное криком:
— Вы работали на секретном заводе! Подписку давали!
— А причем тут завод?
— Вы давали подписку на пять лет о невыезде!
— Ну и что? Я никуда не выезжаю!
— А с к е м вы встречаетесь?!
— С кем я встречаюсь?
— Вы встречаетесь с Лазаревым! А он пытался забежать в посольство Франции, и был задержан! Вы читали его повесть о гомосексуалистах!?!
— Нет.
— Вы читали его стихи?!
— Не читала.
— Напишите объяснение!
— О чем писать?! Лазарева я видела всего один раз!
— Но вы же давали подписку! Вы работали на оборонном заводе! На "Мо-то-за-воде"! Я запрещаю вам встречаться с этой компанией! Вы давали подписку!…
— Но это всего на пять лет! Не больше!
— Вы давали подписку!…Вы давали подписку!…Вы давали подписку!…
— Не подпишешься — хуже будет… Хуже будет…
— 5 —
— Ужинать! Ужинать! Ужинать! — оглушили голоса, загремели тарелки.
В палату принесли на подносах еду. Больные оживились, задергались в ремнях, некоторым посчастливилось удобно спустить ноги с кроватей и поставить варево на колени. Они с жадностью набрасывались на еду, тянули худые руки к нянькам.
— Бери ложку! Бери тарелку!
— Это новенькая! Не давай яйцо! Не положено! Не давай, говорю! Ее в списке нет! Она еще не оформлена!
— Господи! Прости ты нас, Господи!
— Кто не будет есть — накормим через зонд!
— Задница болииииит, ни на каком боку не могу лежать! Первый! Второй! Третий!
— Отдай, Фенька, ложку! Отдай тарелку! Давай, говорю, спрячешь под матрас — врачу расскажу!
— Укольчики-и-и! Укольчики-и! — отвратительный пронзительный голос снова задребезжал где — то рядом.
Китайский болванчик, захлебнулся бормотаньем. Сгрудились пятна пустотелых лиц. Игла плюнула струйку в потолок.
— Не имеете права!
— Держи ее!
— Будешь дергаться — игла сломается и попадет в сердце!
Пока острый кончик
доплывет до сердца,
он подрежет вены изнутри
заточенным краем,
и хлынувшая мимо привычного русла кровь
превратит тело
в сплошной набрякший лиловый расплав.
Но никто за это не будет отвечать…
— Укольчики-и!
И снова…снова…снова…
Раздался телефонный звонок. Голос отца раскалил трубку:
— Что ты там затеяла!? Звонил зампредседателя КГБ! Министр здравохранения! В психбольницу тебя хотят отправить! Слышишь? Я просил, чтоб не был нарушен закон! Слышишь?! Зачем нам, старым, больным пенсионерам звонят по ночам? Ведь у меня уже было два инфаркта! У матери два! С работы меня сняли из-за тебя! Подумай о нас! Подумай о матери! Слышишь?! К нам больше не приходи! Никогда!
— Да, да, никогда, никогда…
Ни в какую психушку меня забрать не могли, не имели права, закон не позволял… Но все — таки ни с того ни с сего схватили, привязали, закалывают. А на дворе не психушечный застой — а разгар политических реформ, гласности и свобод…
(Увы, это был уже конец реформ, но тогда об этом никто не догадывался)
Менты и гебисты…Сволочи и сволочи… Два лица на одной игральной карте…
Один знакомый мне как-то сказал: "После оборонки тебя никогда не выпустят за границу. Неважно, что подписка всего на пять лет — до конца жизни запрет. А будешь права качать — упрячут в дурдом. Вот увидишь!"
И увидела… Встала в конец длинной очереди возле американского посольства. Анкет не хватило, но тут появился предприимчивый молодой человек, и всего за сто рублей всучил мне анкету. Я получила шанс навсегда избавиться от таких понятий, как КГБ, прокуратура, ГОВД, я могла бы уехать навсегда от непонятных угроз, намеков, провокаций, запретов на публикации, ползущую по следам клевету…
Но через четыре дня меня вдруг привязали к забрызганной кровью кровати в тульской областной психушке.
— 6 —
Как эта женщина кричит! Голосит всю ночь напролет:
— Не могу засну-у-уть!!! Сестра!!! Аминазину-у-у!!!