– Идиоты!– наконец с выражением выговорил он, с презрением упершись взглядом в мужиков, точно увидев их впервые. Видя их искреннее удивление, добавил; – понимаете, он…
В воздухе опять зависла неприятная пауза, в ходе которой всем стало очевидно, что на этот раз кому-то попадет. И скорее всего -им. Всем одновременно и не просто попадет!
– … Спортсмен! Люди это такие… Бегают, прыгают. Олимпиады меж собой устраивают!
Милиционер надел фуражку, поморщился и полушепотом добавил: «Хотя, если честно, я их не понимаю ни черта! Если честно!»
Отправив мужиков развязывать и извиняться перед Иваном, он, несмотря на хлещущий дождь, отвязал коня и рысью отправился в сторону райцентра.
За околицей вдруг резко остановился, и захотел было вернуться и поподробнее рассказать о спортсменах. Но передумал – сообразив, что объяснить ясно он вряд ли сможет. Так же не сможет четко сформулировать мысль, и что, скорее всего возвращение в деревню закончится тем, что он «отметелит» первого попавшегося под руку мужика.
От провожающих наотрез отказался и студент. Он шел домой в прилипшей к коже майке перепачканной и сырой от дождя. Гром уже стих, лишь изредка вдали у горизонта мелькали изредка молнии. Дождь, ливший по-прежнему с той же силой, постепенно приводил его в себя. Один раз Ванюша всхлипнул. Но быстро преодолел себя и у калитки почувствовал, что держит чувства под контролем. Дома никого не было. Семья не вернулась еще с дальнего сенокоса.
Через неделю, когда шишка на затылке рассосалась, синяки и ссадины почти исчезли и шумы в голове прошли, Иван снова приступил к тренировкам. Только по утрам он это делать перестал. До самой осени, до отъезда в город, студент вечерами уходил к реке.
Связав спортивную форму в узелок, переплывал на другой берег и, одевшись, бежал по тропинке, петляющей вдоль берега. Если замечал впереди идущего человека, переходил на шаг и шел, оглядываясь до тех пор, пока силуэт путника не растворялся в сумерках.