Наверное, у старшего из троих была при себе какая-то сигнализация, потому что через несколько секунд из другого коридора, судя по всему, со стороны кухни, появилось человек пять мужчин и женщин, которые взглядами стали искать нужного им человека, но… всё пошло кувырком – где-то поблизости раздался грохот, а из коридора в зал выскочили четверо мужчин с оружием в руках. Заорали, чтобы все легли на пол и одновременно двое из них выпустили по короткой очереди из автоматов над головами гостей. Шум, гам. Крики, женская истерика – всё слилось в какую-то какофонию. Я же смотрел на сотрудников охраны в глубине другого коридора, которые по реакции разделились пополам. Одни встали столбом, а другие, выхватив оружие, чуть ли не в упор стали расстреливать нападавших, потому что фактически оказались метрах в трёх и фактически за спинами террористов. Несколько секунд и наступила тишина. Я про себя даже отметил подобный факт – ни один из гостей, лёжа на полу, не издал ни одного звука. Как свалились по первому требованию, так и лежали. О каком сопротивлении я говорил Романовым? Смешно. Наверное, только я один как сидел на стуле, так и продолжал сидеть - просто деваться было некуда, но оружие уже было в руке, правда, прикрытое полой пиджака.
Трое телохранителей выскочили за дверь, а те, что остались, стали заниматься убитыми. Слышно было, что и на улице возникла стрельба, но сразу же стихла, но ещё через десяток минут зал стал напоминать зал ожидания на вокзале – по тревоге сюда примчалось с полсотни человек. По залу бродили бойцы группы захвата в броне, шлемах, с автоматами и с щитами. Какие-то люди в мундирах с большими звёздами на погонах. Следователи, спецы в костюмах, которые мягко, но аккуратно стали уводить гостей по одному в другие комнаты, откуда, как думаю, после опроса отправляли по домам. Сидел и смотрел на всё это действо с какой-то отрешённостью. Всё закончилось, и я не то, что не успел пострелять, даже в боевой режим толком не вошёл. При всём притом, меня не покидала несуразность происходящего, потому что никто из заполнивших сейчас зал силовиков не искал детей Государя. Даже не поинтересовались, где они. И Ольга с братьями почему-то до сих пор не покинули своей «норки». Сидели там до сих пор и в зале не появлялись.
Не прошло и получаса, как из гостей в танцевальном зале осталось вместе со мной человек пять. Я же, воспользовавшись возможностью, успел перекусить, благо, что на столе холодных закусок и всяких деликатесов было огромное количество. Сейчас сидел, пил какой-то экзотический сок, но, когда мне ткнули в спину, привлекая внимание, обернулся, увидев перед собой, судя по погонам, полковника с молниями и щитом на шевроне.
- Ещё раз продемонстрируете подобное хамство, сломаю руку, – произнёс спокойно, но с вызовом, даже не думая вскакивать.
- Ты кто? – последовал вопрос на повышенном тоне, а лицо офицера стало наливаться краской.
- Конь без пальто. Полковник, можно повежливее? Или подобный пробел в воспитании у Вас с детства? Не знаете, как следует обращаться к незнакомым людям?
- Встать! – прошипел в бешенстве офицер и хотел меня уже схватить за шиворот, но на его плечах в полном смысле слова повисли двое мужчин, один из которых что-то зашептал в ухо разгорячённому человеку.
- А мне насрать кто он такой. Будет тут сопля малолетняя меня оскорблять. Встать, я сказал!!! – Тут он уже заорал во весь голос и мне ничего не оставалось делать, как встать, но не сдержался и влепил с левой руки по красной морде, да так хорошо легло, что завалился на паркет не только он, а и его сопровождающие.
- Князь Галицкий. Александр Николаевич. За нанесённое публичное оскорбление вызываю Вас, полковник, на дуэль. И давайте не откладывать. Встретимся прямо завтра. Поскольку Вы нанесли мне оскорбление не только словесное, но и действием, согласно уложению о дуэлях, выбор оружия оставляю за собой. Боевые ножи. Поединок до смерти.
Мои слова разносились по залу в полной тишине, потому что все были ошеломлены столь стремительным развитием ситуации, и никто из присутствующих не мог понять, почему полковник на меня орал и оскорблял, а ещё больше впали в прострацию, когда я сначала ударил, а потом представился. Теперь ни мне, ни полковнику назад хода не было. Пока свалившиеся на пол поднимались, сел на стул и опустил глаза – а пальцы-то совсем не дрожат. И в душе волнения нет никакого. Пустота в голове и в душе. Ну вот, нарвался на пустом месте. Опять гордыня взыграла.