Петер вместо ответа вдруг обнимает меня и утыкается виском мне в шею, а губами в плечо. Гудит в меня:
— Ты заботишься обо мне? Почему?
— Я… я не знаю, как это объяснить, я не хочу, чтобы тебя убили, ты же не виноват?
— Виноват, Паш… Я — грязная шлюха и поехал туда по своей воле, меня никто на аркане не пёр.
— Ты больше не будешь шлюхой!
Петер отрывается от меня, смотрит мне в глаза. Йодные веснушки так близко, так трогательно.
— А кем я буду?
— Нормальным человеком!
— Ты не понимаешь, Паша. Мир шлюх опустеет без меня, я же специалист высшей квалификации, хочешь попробовать со мной?
— Нет! — хрипло говорю я.
— А я хочу с тобой! Я вообще хочу!
— Нет! Я другой, мне этого не надо, - как-то неуверенно говорю я и как-то неуверенно его отталкиваю.
— Глупенький! Ты боишься, что не получится? Я всё сделаю сам! – прерывает мои попытки сопротивления Петер, приближаясь к губам.
— Я боюсь не этого…
— А чего же? — он уже задевает своими губами мои губы.
— Того что мне понравится. Того, что у меня совсем крышу унесёт из-за тебя… Прекрати…
И он впивается в мой рот, и у меня сносит крышу. Его коньячный вкус делает меня ещё пьянее, его зубы – сахар на моих губах. Никогда не любил целоваться взасос, не любил целоваться вообще, мой инструмент общения с телом - руки, через них проходят все эти мучительные импульсы к паху, поднимают там бурю. Женщинам говорил, что раздражает губная помада. А тут… даже если бы на нем была эта помада, так он умело меня обезвредил, втянул в свой «мир шлюх». Меня размазало, развезло, раздраконило. И уже шарю по нему, впитываю… Слышу краем уха, что Петер мне что-то говорит:
— Мой герой… Мой защитник… Ты можешь со мной всё… Что ты хочешш-ш-шь? Мой мужчина… Я всё тебе позволю… Хочешшшшь даже без подготовки, пусть будет больно, пусть будет крофффффь… Это подарок, это бес-с-сплатно…
Стоп! Бесплатно? Подарок? Кровь? Я сдурел, что ли? Чем я лучше этого Хабарова?
— Не-е-ет! — крикнул я и столкнул его с колен на пол. Петер свалился на спину, смотрит на меня мутным взглядом, удивлен, руку тянет:
— Паша, не бойся! Давай! Ты же хочешь?
— Нет! — наклоняюсь я к нему со всей решимостью, сжимаю сильно, до боли пах, чтобы там всё успокоилось. — Ты не будешь шлюхой! А мне такие подарки не нужны! Мне противно от того, что ты вытворяешь. Ты – сильный, смелый, терпеливый. Я привык восторгаться такими, я сам такой. Но ты протрахал свою жизнь! Секс ради кроличьего траха, как и секс ради благодарности – это то же самое, что секс за деньги! Мне противно. Не делай этого со мной. И ни с кем этого не делай! Иначе…
— Ну, Па-а-а-аша… — заскулил паршивец.
Я - каменный человек. Перешагнул через него и бросил своё тело на диван, прижался к стенке и закрыл уши руками. Всё шумит вокруг, всё плачет. Я так хочу быть с ним, но не хочу быть со шлюхой. К чертям его благодарность похотливая! Я с ним себя впервые живым почувствовал, может быть, даже влюбился в него… А он – шлюха! Как так получилось? Завтра, завтра мы поговорим. Даю телу команду «спать», но тело не слушается. Тело ждет и дожидается. Петер встает с пола. Выключает свет. Ложится за мной на диван, упирается лбом мне в спину, там сразу горячо становится:
— Ты дурак, Паша. Ладно, мы попробуем по-другому.
И замолкаем. Не спим: ни он, ни я. И не двигаемся. Какой-то бред! Я хотел с ним серьезно поговорить, рассказать о новостях, которые услышал. Я хотел, чтобы мы вместе обдумали, что делать. А он опять всё вывернул наизнанку. Он общался с заказчиком и ни слова мне из этого разговора не сказал. Он ведь и сам должен понимать, что заказчик не оставит его в живых… Петер сможет указать на заказчика. Наверняка я, вмешавшись, уже сорвал этот ход. В какой-то момент я всё-таки вырубился. Но ненадолго. Вынырнул из сна благодаря голосу. Петер. Говорит громким шёпотом где-то в районе окна.
— Я та-а-ак соскучился! Ага!.. Хи-хи-хи… ты мой котик, мой котяа-а-ара!.. И я тебя хочу… А как ты хочешь?.. М-м-м, какой ты испорченный… Дурак! Я люблю только с тобой, не надо Армена… Приехать?.. Я не знаю, на чем я приеду-то?.. Нет-нет, я один, у меня никого нет! Тебя жду. А ты всё не зовешь… Хи-хи-хи… Моя попка тоже… И ротик… Мы соскучались… - а дальше совсем тихо, - Я попробую приехать на такси, но у меня денег нет. Заплатишь? И мне? Чмоки-чмоки! Жди…
Слышу шуршание одежды. Этот пидорас решил съёмом заняться? Нашел отличное время. Придурок! Не позволю! Соскакиваю с дивана, врубаю свет:
— Ой! — рыжий педик хлопает глазами.
— Ты никуда не пойдёшь! — гаркаю я. — Твоя карьера шлюхи закончилась!
— И с чего это ты разорался! Я не твой парень, хочу трахаться, хочу денег, а ты мне не указ!
— Да тебя грохнут там, а не трахнут!
— Хочу! Отвали, дай пройти!
— Пит! Послушай меня, не веди себя как идиот, ты не такой. Ты никуда не пойдёшь.
— Ты не захотел меня! Сам виноват, всё дебаты на хуй! Я вернусь через часа четыре! С бабло-о-ом!
— В жопу твоё бабло!
— В жопу вставляют хуй, а не бабло! Извращенец!
И он пытается обойти меня, я ловлю его за плечо, толкаю назад. Тот отлетает, со стола падает недопитая бутылка коньяка, банка шпрот. Он матерится, опять пытается нырнуть под меня, чтобы ускользнуть. Я перехватываю его за шкирку и… правой в челюсть. Петер летит к окну, сбивает стулья, по-моему он ударился о батарею. Черт!
— Ненавижу тебя! – кричит он мне. – Ты импотент! Ты придурок! А я всё равно уйду!
И я остановился, выдохнул и сказал самую умную речь в своей жизни:
— Петер, ты прав. Я полный придурок. Зачем я здесь? И трахнуть тебя не смог, и защитить не смогу, да и ты не хочешь этого. Ты озабоченная шлюха, а я будто бы влюбился в тебя. И твое поведение сейчас, твои слова… Я хочу тебя убить за них, за то, что ты такой. Я не могу больше этого выносить, иначе убью тебя. Пусть это сделают другие. Прощай…
Я стал судорожно натягивать носки, кроссовки, рубашку, схватил свои документы из его сумки. Взглянул на эту шлюху, что в углу под подоконником сидит, а он молча смотрит, как я собираюсь. Ну… скажи, чтобы не уходил! А он:
— Телефон возьми – это подарок! Телефон, возьми телефон!
— Пошёл ты со своими ебанутыми подарками, шлюха!
И я злющий пошагал вон.
— Телефон! Идиот, телефон возьми! – орёт мне в спину Петер, и мне даже показалось, что голос его сорвался, дрогнул, всхлипнул. Он зарыдал? Нет, шлюхи, они терпеливые, они сильные, они не плачут, они не любят.
Выбежал на улицу, на темный, ночной Московский проспект. Бегу от этого дома, бегу туда, к Парку Победы, к Электросиле, где-нибудь возьму такси, и домой! И вдруг мысль: «А ведь я был с ним всего три дня. Три дня, которые перевернули мой мир. Сука! Надо было сделать это с ним…»
Комментарий к – 8 –
========== – 9 – ==========
Я бежал практически до Электросилы, марафон возбужденного ревнивца. С каждым метром осознание того, что это ревность, укоренялось во мне. Правильно сделал, что ушёл: его не исправить, не перевоспитать, он – блядь и блядью сдохнет. А мне надо забывать, мне надо обратно в свой тусклый мир, где нет этих сиреневых глаз и бессовестных ужимок, где нет этого бесконечного бега по пересеченной местности, где нет этих странных новых чувств. Я – бегущий по лезвию Московского проспекта, так как бегу по проезжей части. Время пятый час утра, редкие машины виляют рядом со мной, возмущенно или сочувственно гудя.
Одна машина все-таки остановилась. Таксист.
- Эй, мужик! Пьяный, что ли? Нет? Садись, довезу до центра!
- У меня нет столько денег.
- Я домой с аэропорта, поэтому довезу так, по доброте душевной.
Я сажусь на заднее сидение. Таксиста тянуло поговорить. Он брехал мне про дочь, что провожал на самолет, какая она дура набитая, ребенком не занимается, все на бабку свесила, а сама за любовью укатила. Видите ли, нет сил жить без любимого! А любимый - тьфу! Ноги об неё вытирает, спокойно жить не даёт и не отпускает от себя и не женится. Сволочь, одним словом! Я только рассеянно киваю на эту историю чужой любви. Выясняется, что мужику надо на Васильевский остров. И я прошу меня высадить именно там, а не в центре. До своего дома на Малом проспекте иду пешком. Замерз, мокрая утренняя свежесть охладила мою ярость. Иду уже неуверенно.