- Петер… Нет, не может быть. А если кто-то из своих, а Петера просто подставили. Он мне рассказал, что его снял Хабаров, он мне рассказал, какие мерзости тот с ним выделывал! – перекрикиваю я аритмичные и темпераментные звуки фламенко.
- Какие мерзости? Экспертиза показала, что никакого секса не было! Он врал тебе! – тоже перекрикивает гитару, голос и каблуки Лука. – Выпей! И я с тобой! Я интернационален по происхождению, но половина литовской крови есть во мне, знаю литовский, а он с латышским родственник. Так вот, друг мой, «Мелис» по-латышски – лжец. Он лжец, твой Петер, он убийца, а ты его прикрываешь!
Я сижу, опупевший, сопоставляю все факты: его знание местности, его терпение, то, как он мне по кадыку врезал, то, как со змеёй справился, его медицинские навыки, его деньги, его перевоплощение, его пустой комп со входом на единственный форум. Артист… А зачем он так со мной? Он меня так выпроваживал! Он не мог мне сказать: свали! Он хотел, чтобы я возненавидел его, чтобы не вернулся… А как только я ушел, Петер исчез из этой квартиры. Он тогда меня просил обязательно предупредить, если соберусь уйти. Он вообще гей?
Мне плохо от этих открытий. Отворачиваюсь от Луки, который решил напиться в хлам. Можно понять, он боится. На сцене молодая женщина танцует фламенко. Стук-стук-стук-стук… тра-та-та-та… дробь каблуков, поворот, выгнута бровь, а руки: плетут, плетут узоры и бац! Замерли! Страсть, смерть, вкрай, в аут, дотла. Поднимает юбку и выделывает красными туфлями такую чечетку, что стало тревожно от такой пулеметной дроби. Раз! Веер взлетел, чиркнул и замахал над её головой бабочкой, за её спиной и шик-шик-шик по бедрам. Прогнулась в талии назад ниже и ниже, и ниже. Как она дышит? Танцует ведь с такой отдачей всего для шести человек: трое за столиком, я, Лука и охранник.
- Люблю я Испанию, - пьяно говорит Гайда, - туда уеду. Этих артистов из Валенсии выписал! Аутентичные! Ах, какая краля! По-русски ни бэ, ни мэ… Уеду туда с ней! А то сижу здесь денно и нощно, как в крепости, пью, жду «стрелка». Только здесь я в безопасности. Но не сидеть же в «Паэлье» вечность! Надеялся, что он позвонит, обменяет свой заказ на меня на твою жизнь. А уже неделя… Даже больше. Он ведь где-то бли-и-изко!
Тут наконец закончилось бесконечное фламенко, пьяный хозяин стал громко хлопать и орать:
- Грасиас! Грасиас! Бэла мучачас!
Артистки устало поклонились и пошли за сцену, остался только гитарист выбивать жесткое джипси.
- На вот тебе. Забери! – Лука двигает ко мне по столу коробочку с телефоном. Я беру. – Я не знаю, как ему сказать, что заплачу больше! Что Хабаров мне похер! Сдох и сдох! А я? Меня-то за что? Боюсь я его… Петера твоего.
- А полиция? – робко вставляю я.
- Полиция? Ни хера они не могут, сссуки! Я уже столько денег вбухал на вашу, его поимку, а всё зря!
Смотрю на этого пьяного бизнесмена-бандюгана и даже жалко. Трясется за жизнь, строгое выражение хищного лица разгладилось, и виски кажутся не серебряными от седины, а уныло-серыми от пепла, что от сгоревшей надежды просыпался. Где твои ворованные из гробов миллионы? Не защищают они тебя? Дергаешься? Лука как будто услышал мои мысли. Дернулся, откинул голову и позёрски прижал ладонью лоб, типа: «О, бедный я! Несчастный я!» Но потом его рука завалилась, а голова так и осталась лежать на спинке дивана. Во лбу дыра. Маленький кружочек из которого жизнь выскочила. Я сижу, рот открыв. Никто не реагирует. Охранник отвернулся к соседнему столику, и с теми посетителями о чем-то треплется. Мир и покой. Десять… сорок… шестьдесят… семьдесят семь… сто двадцать… Прошло две минуты. Дольше тянуть нельзя.
- Э-э-эй! - заорал я. - Убили!
Комментарий к – 9 –
========== – 10 – ==========
Сначала воцарилась гробовая тишина, а потом истеричный крик. Набежало людей! Откуда взялись? Только охранников с периметра прибежало человек восемь! У того горе-телохранителя, что был в зале, рученьки затряслись, стоит бледня-бледнёй… Руководит хаотичным процессом мой безымянный охранник, выяснилось, что это начальник службы безопасности, по отзывам на его приказы понял, что зовут мужика Кроткий. Это фамилия такая. Он посмотрел оценивающе на меня и спросил:
— Откуда стреляли?
Я тыкаю пальцем на сцену, где, разведя руки и открыв рот, стоит столбом усатый гитарист. Все бегут туда. Отбирают гитару у испанца, заглядывают внутрь, трясут, обыскивают валенсийца. Тот даже не пикает. Но Кроткий уже нашёл, откуда стреляли – из-за задника сцены. Задник – натянутая на раму бордовая непрозрачная материя, на которой контуром изображен бык на корриде. На заднике дырка, все бегут за него. А там коридорчик, две двери направо (туалет для персонала и кладовка со стиральной машиной для скатертей, салфеток и спецодежды), две двери налево (одна - для артистов, другая - пустая и закрытая бухгалтерия). Но, главное, что заметили все: в конце коридорчика запасный выход, дверь приоткрыта, в неё заглядывает любопытный летний вечер. Уфф! Сбежал! Видимо, то же самое подумал Кроткий:
— Звонарёв, берёшь пятерых, ищите вокруг, к транспортным узлам, живо! Стреляйте, если уверены, что это он! Под мою ответственность! Майков, звони ментам, пусть дуют на метро Нарвская, он, скорее всего, туда попёр! Боба! Рой в помещении, перво-наперво на кухню, перекрой всё.
Все побежали исполнять, нас осталось четверо: Кроткий, я, официант брутального вида, ещё один охранник. Из артистической высунулась голова испанской певуньи:
— Que ha pasado? Tienes un monton!*
— Сеньора, всё нормально! К себе! К себе! — охранник вдавливает любопытную испанку обратно в гримерку.
Мы же к заднику с этой стороны. Офигеть! Мелом поставлен крестик, а в центре крестика дырка. Внизу на полу лежит пистолет – австрийский глок17 (так сказал Кроткий). Да, стреляли отсюда. Но крестик! Это же нужно вымерять, прицелиться, знать, где будет сидеть Лука… Не понимаю! Как это возможно? Это надо быть в ресторане часто, следить, высчитывать… И меня дергают за язык:
— А Гайда всегда на этом диванчике сидит?
— Да, — отвечает мне официант, - это его хозяйское место.
— Он знал, — тихо говорю я и тут же затыкаю себе рот ладонью. Ничего нельзя говорить, это может как-то навредить Петеру.