– До сих пор вы выигрываете исключительно благодаря тому, что пока все ездят честно, – предупредила я Монику Гонсовскую. – Не знаю, как долго будет все это продолжаться, потому как сомневаюсь, что у них честность в привычку войдет. В любой момент снова могут начать придерживать лучших лошадей, поэтому на всякий случай соблюдайте осторожность.
– Зигмусь Осика едет, – ответила Моника. – Случаем, не на лошади ли Дерчика?
Согласно предчувствиям ипподрома в группе молодых арабских лошадей выиграла Валькирия, а Осика на Эфире пришел вторым. Последовательность получилась неплохая, потому что ставили главным образом на Формину, но за триплет выплатили жалкие гроши. Юрек был преисполнен горечи.
– Посмотри только, достаточно было бы, если бы пришли первыми те, кто пришел вторым. У меня же они были! Росянка, теперь этот Эфир, представляешь себе, как подскочила бы сумма выигрыша? Нет нам сегодня счастья! И ведь сущих пустяков не хватило! На одну голову проиграли!
– Не требуй слишком многого! – укорила я его. – Не каждый день праздник!
– Я сейчас уезжаю, – сказала Моника Гонсовская. – Вы были правы, меня попросили, чтобы я с ними сразу же поехала. Наверное, мне велят опознавать этого Ерчика-Бальцерского, мне так кажется. В этом заезде самая лучшая – пятерка, а тройка и шестерка вообще никуда не годятся.
Я поняла, что старший комиссар Ярковский принял должные меры, а Юзя Вольский отнесся всерьез к утреннему визиту в дом тетки Моники. Мне подумалось, что если не сегодня вечером, то уж завтра утром я обязательно узнаю все новости, а в среду от Моники узнаю подробности. Я спустилась вниз поставить на что-нибудь с этой пятеркой, и старший комиссар Ярковский встал за мной.
– Поймали, – прошептал он.
– Кого?!
– Убийц Дерчика. Вы считаете, что шестерка не придет?
– Ни в коем случае. Предпоследней – максимум. И кто это?
– Один такой гад. На два фронта работает, потом средний ломжинец и Сильвусь.
– Какой Сильвусь?
– Ах да, правда, вы же фамилий не знаете. Букмекер такой. А единичку вы в расчет принимаете?
– Единичка, может, и придет. Главным образом я ставлю на пятерку. Моника вынесла ее из паддока.
– Эта Гонсовская? Ну, она умница, буду ставить все с пятеркой, а что?
– Единичка, двойка и четверка. А тройка и шестерка – коту под хвост. И что?
– Ничего. Его уже держали на примете, именно он и был у Йольки Шпулец. Его и так работодатели решили на убой пустить, потому что после истории с Дерчиком он все равно никуда не годился. По-моему, он этого Дерчика замочил непреднамеренно, у меня свои взгляды на эту историю.
Взгляды старшего комиссара Ярковского живо меня заинтересовали.
– Есть у вас минутка? Сядем с другой стороны и сделаем вид, что смотрим программку. И скажите мне, что вы придумали, потому что вы, можно сказать, здешний.
– Ладно, только сперва поставлю.
С другой стороны мы не сели, потому что кони вышли на турф и перед паддоком стало пусто, можно было поговорить на любой скамейке. Открытые программки в руках были замечательным камуфляжем на сто процентов.
– Мне кажется, что он должен был заключить с Дерчиком сделку и максимум дать ему по морде, – сказал Ярковский, показывая пальцем лошадь номер два, которую как раз с этого заезда сняли. – Но это сильная и тупая скотина, поэтому он мог просто с разбегу свернуть Дерчику шею. Мне еще и потому так кажется, что у Дерчика с собой пленки не было… А вы про все это знаете? – встревожился он.
Я кивнула.
– Я даже знаю, где эта пленка была и когда Йолька ее забрала.
– Слава Богу, потому что я уже перепугался, что я вам служебные тайны раскрываю. Дерчик дико рисковал тем, что стал шантажировать эту компанию, но я абсолютно уверен, что это не ломжинские его успокоили, потому что они плевать на всю эту историю хотели. Он Василю пригрозил.
– Я надеюсь, он своего гардероба не менял? Насколько я знаю, доказательства – в микроскопических следах. Меня они вычислили, хотя я в тех кустах ни с кем не дралась, должны, наверное, вычислить и его?
– Да тут вообще проблем нет. И за Йольку тоже ответит. Кажется, он быстро расколется…
Я вернулась наверх, исполненная оптимизма. Убийца – примитив и скотина, но ведь наверняка не забыл, от кого получал заказ на мокрую работу, и заложит работодателя. Может, испугавшийся Василь успеет совершить еще какую-нибудь ошибку…
– Ты когда-нибудь была в мужском сортире внизу? – задумчиво спросила меня Мария.
Я несколько удивилась.
– Нет, ни разу. А что?
– Потому что не знаю, как у них там устроено. Можно как-нибудь в укромном месте пообщаться?
– Ну, мне кажется, в любом сортире можно пообщаться, за исключением советских. Спроси Метю, если он там тоже не был, пусть пойдет и проверит. А что?
– Тот, с кудряшками, ты говорила, как его зовут, но я забыла…
– Фигат.
– Фигат. Он пошел туда с кем-то. Вроде как ничего особенного, но я хотела проверить, на что он будет ставить, из любопытства. Поэтому я с минуту караулила, что он будет делать. А он посмотрел на какого-то типа, потер нос и пошел в туалет. А этот кто-то – немедленно отправился за ним. И было в этом что-то такое, что мне пришло в голову, что они хотят поговорить.
– Я бы удивилась, если бы он не пошел туда, – ехидно сказала я. – Мне не велено ничего рассказывать, потому что это следственная тайна, но убийцу Дерчика уже поймали, и если Фигат в этом не замешан, то я архиепископ Кентерберийский. Полиция в рот воды набрала, ну и что? Чтоб мне лопнуть, ведь все обо всем будут знать еще до девятого заезда. Хотя, может, и не будут, потому что убийцу не с ипподрома забирали… Да нет, слухи пойдут, потому что конюший Репы догадался.
– Что-то случилось, – сказал Метя, садясь в кресло и наклоняясь к нам. – Не знаю почему, но все сведения об этой афере доходят до меня из мест общего пользования…
– Он наткнулся в сортире на Фигата! – обрадовалась я.
– Это был Фигат? Может быть, голоса я не узнал. Он кого-то уведомил, что поймали Шимека. Не знаю, кто такой Шимек. Он был страшно недоволен и применял уголовнонаказуемые угрозы, а также провозгласил, что ни за кого шкурой отвечать не станет, поэтому – спасайся кто может. Но он не уверен, что именно в полиции знают.
– Ну вот, пожалуйста! – удивилась Мария. – Я все правильно угадала!
– Я же говорила, что слухи разойдутся! Я должна про это рассказать Ярковскому, потому что он сидел со мной перед паддоком и не видел, что тут творилось. Черт паршивый, сколько раз мне еще скакать по этим лестницам?!
Последний триплет получился лучше, потому что в девятом заезде выиграл Сарновский на лошади, которую до сей поры упрямо придерживали. Никто на эту лошадь не ставил. Группа товарищей Капуляса нажралась до потери пульса, а сам Капуляс загремел вниз по лестнице. Правда, катился он недолго, потому что, в конце концов, он некогда был жокеем и ловкость позволила ему овладеть ситуацией, он остановил падение между маршами и вниз спустился жив-здоровехонек, но настолько пьяный, что не мог найти дверей. Фигат хладнокровно получил в кассе три миллиона семьсот, потому что он ставил по двести тысяч, и спокойным шагом скрылся за горизонтом. Директор пригласил на разговор Репу, который в виде исключения был безукоризненно трезв. Я услышала все это случайно. Домой я вернулась, полная великих надежд, что услышу о том, как кончилась вся эта авантюра.
– Гонората сказала, что тоже хочет знать, поэтому вы должны прийти и втроем все рассказать, – сообщил нам Метя в среду. – И лучше всего прямо завтра.
– Мне почему-то кажется, что нас всего две штуки, – заметила Мария. – Я не очень хорошо умею считать, но до трех – уж как-нибудь. Так откуда взялось «втроем»?
– А я что – собака?
– Как это? Ты что, ей еще ничего не рассказывал?