Глеб не стал спорить, только кивнул и последовал за братом к припаркованной у подъезда машине.
- Может, хоть сейчас скажешь, где вы с Пашей прятались, подключаясь к ловушке? – Глеб сел на заднее сиденье автомобиля, чтобы быть подальше от брата, тот мягко улыбнулся и прикрыл глаза.
Через полчаса машина остановилась у дома, показавшегося Глебу смутно знакомым. Когда-то он уже был здесь.
- Устланд? – осенила его внезапная догадка. – Так он все это время знал? Толкал речи об Алтае, Тибете, о Беловодье и приходе, а в это время за стенкой прятались вы?! – Глеб сжал кулаки и сделал шаг в сторону Вадима, глаза его сверкали яростью.
- Он всего лишь выполнял то, о чем его просили: ты не должен был ни о чем узнать. А Алтай… скажешь, поездка туда не помогла тебе?
- Вадик, ничего же не изменилось в нашей жизни… все было зря… - Глеб понуро опустил голову и по давней привычке послушно проследовал за братом к квартире Устланда.
Тот встретил их лучезарной улыбкой и проводил в помещение, где Глеб несколько месяцев назад курил цикорий и общался со своими демонами.
- Последние новости слышали? – бесстрастно произнес Вениамин, отодвигая декоративную стеновую панель. – Сурков разбился на автомобиле. Говорят, не жилец. К аппарату жизнеобеспечения подключили, но уже родню вызвали.
- Знаете что?! – возмущенно начал Глеб, грозно надвигаясь на Устланда. – Вадик все это время лежал здесь за стенкой, а вы отправили меня искать его на Алтай?! – кулаки Глеба бессильно сжались.
- Вы были перевозбуждены, - одними уголками губ улыбнулся Вениамин. – Вам необходимо было успокоиться и понять, что искать Вадима бессмысленно…
- Но я все равно его нашел! – голос младшего прозвучал почти торжествующе.
- Да, когда поняли, что делаете это не из страха угодить за решетку, а из любви к брату, - и Устланд развернулся и скрылся в коридоре.
Глеб повернул голову к Вадиму, но ни малейшей эмоции не отобразилось на его лице. Он лишь шагнул в темноту, открывшуюся за панелью – так, словно ничего особенного и не произошло. Глеб проследовал за ним. Панель снова задвинулась, раздался щелчок, и каморка осветилась мягким синим светом – очень похожим на тот, в котором несколько месяцев назад ловил приход Глеб. В углу на узкой койке лежал Вадим. Точнее его тело. «Паша» улыбнулся и подошел ко второму топчану – всего их было в помещении два.
- Придется ютиться здесь вдвоем, - хмыкнул он. – Ну или ты можешь лечь туда – так, наверное, даже будет логичнее.
Глеб подошел к Вадиму, осторожно подвинул его ближе к стене и опустился рядом на бок, прижимаясь всем телом к теплому брату.
- Забери у меня пистолет, когда я подключусь, - раздался голос с топчана, и через секунду послышался щелчок нажатого курка.
Глеб приподнялся на локте, взял из повисшей Пашиной руки пистолет, приставил его ко лбу и еще крепче прижался к телу брата. Щелчок – и Глеб провалился в пустоту без звуков и запахов.
*
Бутусов не успел переступить порог студии, как в кармане надсадно затрезвонил мобильный.
- Вячеслав Геннадьевич? – прозвучал в трубке приятный женский голос. – С вами бы хотел встретиться Владислав Юрьевич Сурков, помощник президента Российской Федерации. Вам было бы удобно подъехать сегодня в приемную около 17.00?
Бутусов опешил и почесал лоб. Кажется, пару недель назад в новостях он читал о том, что этот тип попал в аварию и валяется при смерти – и вот внезапно приглашает его на встречу…
- Подъеду, без проблем, - и поспешно принялся набивать в планшете адрес для вычисления маршрута.
В приемной его встретила милая молодая секретарша и проводила в кабинет, где за столом сидел облаченный в шейный воротник и с загипсованной рукой сам Владислав Юрьевич.
Бутусов замер у двери, слушая, как цокает каблучками секретарша, возвращаясь на свое место. Откашлялся.
- Чем могу…? – начал было он, а Сурков поднял голову и как-то чересчур тепло улыбнулся.
- Как продвигается новый альбом? – поинтересовался тот, приглашая Бутусова подойти ближе и сесть.
- Пишется. А откуда вы…? – насторожился Вячеслав.
- А мне можно поучаствовать? – хитрый взгляд с прищуром.
Бутусов напрягся, вспоминая, во что когда-то вылилось сотрудничество этого типа с Вадимом.
- И альбом назовем «Острова»? – без малейшего сарказма уточнил Бутусов.
- У меня и заготовки кое-какие имеются, - он протянул Вячеславу потрепанный блокнот. – До Вадима-то теперь не дотянуться.
- Да, - пробормотал тот. – Теперь они оба с Глебом вечно где-то пропадают. Не позавидуешь их фанам… - и принялся листать блокнот.
- Вы ведь тоже наслышаны о ловушке? – лицо Суркова приобретало все более хитрое выражение.
Бутусов задумчиво кивнул и, прочтя первое же стихотворение, отложил блокнот в сторону.
- Опять разыграл меня? Весело тебе, да? – нахмурился Слава.
- Зато все счастливы, и не нужно больше занимать чужое тело.
- А что сам Сурков? Его вообще спросили?
- Пока он придет в себя после пережитого шока, пока адаптируется… у меня в свое время года два по земным меркам на это ушло. Не так просто сознанию научиться жить отдельно от тела, пережив фактическую смерть.
- И что потом?
- Потом? – «Сурков» поднялся, подошел к Бутусову, наклонился и зажал его лицо в ладонях. – Потом будет потом.
Слава прикрыл глаза и вдохнул такой незнакомый запах чужого тела, показавшийся ему на миг таким родным.
- Ну так что там с «Островами»?
- Ладно «Острова», - пробормотал Бутусов, - что ждет Россию с таким-то помощником президента?
И оба как по команде оглушительно расхохотались.
*
- Вадик, - застонал Глеб. – Куда ты опять?
Мимо проносились мириады сверкающих метеоритов и темные силуэты планет, едва различимые человеческим глазом, но сознанию доступные во всем своем красочном великолепии.
- Я устал.
- Глеб, здесь нет тела, ты не можешь устать, - усмехнулся старший.
- А разум что, не устает разве? – продолжать ныть Глеб. – Дай мне посидеть в покое. Я песню пытаюсь написать, а ты со своими квазарами и суперструнами…или как там они? – ворчание младшего звучало совсем беззлобно.
- Последний рывок, Глебсон, а потом вместе посмотрим твою песню.
Горизонт взорвался огненными всполохами. Голубовато-лиловый вихрь разрезал пространство надвое, и Вадим замер в благоговейном ужасе.
- Смотри! Формирование аккреционного диска! Когда бы мы это увидели в реальной земной жизни!
- Чего? – непонимающе заворчал Глеб.
- Рванули туда! Посмотрим, что там внутри!
- Вадик, я бы не стал рисковать…
- Да брось, ерунда!
И Глеб, покорно вздохнув, проследовал за обезумевшим от счастья старшим.
Вихревой столп постепенно сужался, цвет его становился более насыщенным, словно повышалась плотность вещества, из которого он формировался. И вот совсем узкое основание воронки будто исчезало в небытии, обрывалось, ничем не заканчиваясь, словно что-то невидимое в темноте космоса поглощало его, разинув гигантскую незримую пасть.
- Она там, - голос Вадима от волнения дрогнул.
- Вадик, может, не надо, а? – сделал последнюю попытку увильнуть Глеб. – Давай я тут останусь и подожду тебя, а? Песню пока доведу до ума…
Но Вадим уже перешагнул черту горизонта событий, и Глеб, тяжело вздохнув, закрыл бы глаза, если бы только они у него были, покорно последовал за братом.
В первые несколько секунд не произошло ровным счетом ничего, а потом… наверное именно так ощущал бы себя тот, внутри кого взорвалась водородная бомба – будь такая ситуация в принципе возможна в реальности.
«Ну вот и все, - успел подумать Глеб. – Все люди как люди, умирают себе спокойно, а сознания их продолжают существовать в ловушке, а у нас даже сознания разорваны в клочья…»
- И все из-за тебя! – заорал Глеб, а взрыв продолжал тянуться во времени, словно бы не был чем-то сиюминутным.
Сознание Глеба разорвало на миллиарды крошечных импульсов и разнесло в пространстве на миллиарды парсек. Глеб перестал существовать как нечто единое, как отдельно взятая личность, его взорванный разум слился с каждой мельчайшей частицей горячего вещества, устремляющегося в самое жерло черной дыры, и с мириадами других частиц, существующих за пределами аккреционного диска – с теми, которые были когда-то звездами, и теми, что только еще станут ими, теми, что составляли Землю, с частицами всех людей на ее поверхности… И с частицами точно таким же образом уничтоженного сознания Вадима. Они проникли друг в друга и на несколько долгих мгновений стали чем-то единым. А потом все исчезло.