Когда я смотрю на это, я вынужден снова превратиться в восьмилетнего ребенка, чтобы понять, что это было, и снова испытываю муки восьмилетнего ребенка. Мальчики этого возраста, затравленные, кровожадной охотничьей компанией учителей и родителей, если их «порок» будет обнаружен! И ребенок, конечно, не более чем доказательство того, что он чего-то хочет и что у него есть огромный запас энергии, которую можно пустить в ход. На мне эта энергия закрепилась крепкой хваткой и гнала меня вперед день за днем, месяцы, годы. Когда, будучи взрослым человеком, я впервые ясно осознал это, одна мысль пронзила мой мозг: «Мой сын! Понимаете ли вы теперь мой двойной ужас перед Янте и мое нежелание допустить, чтобы мой собственный мальчик рос там?»
Дикарь волей-неволей идет к своей цели. Он пройдет через ад и чистилище, а потом пригвоздит себя к кресту, если такова будет цена, которую он должен заплатить. Его стойкость настолько беспредельна, что жизнь не может найти ей применения. Каждый день в течение двух лет он принимал на себя болезненные муки рождения. Он не хотел быть обделенным, он не хотел быть ребенком, и — он заплатил за это цену. Откуда ему было знать, что на самом деле он обманывается и что ни один человек не в силах прибавить ни ярда к своему росту. Позже он узнал, что это заблуждение, и из этого вытекало величайшее поражение в его жизни. Он поставил свою печать на этом в Мизери Харбор.
Я не испытываю ни малейшего уважения к церемонии посвящения юноши в мужчины, практикуемой некоторыми племенами африканских дикарей, которая заставила Фрекен Нибе перекреститься в священном ужасе. Ибо я еще не слышал ни об одной такой жуткой и затяжной церемонии посвящения в мужчины, как та, которой мы подверглись дома в Янте. Там у нас их было два: аттестация была вторым, и я не могу сказать, какое из них было хуже.
Каждый день означал поражение, шестьсот или более дней поражения, позора, разочарования и неудачи, слишком большой, чтобы ее можно было перенести. Не было никакого чувства стыда, связанного с самим действием, абсолютно никакого — это относилось к другой эпохе — стыд заключался в отсутствии результата.
По прошествие полутора лет последствия уменьшились в силе. Но все равно это было болезненным делом, которое никогда не совершалось ради удовольствия или по причине непристойных разговоров. Никто не смог бы убедить меня в том, что плоды дерева полезны для еды. Но вскоре я узнал, как лучше переносить это; я больше не был вынужден заходить так далеко один, чтобы избежать обнаружения. Раньше, видите ли, я не мог удержаться от крика и плача. В любом случае, каждое утро я просыпалась с новой надеждой: Возможно, сегодня! Когда я смотрю на этого маленького человечка, мне снова приходит в голову мысль о том, каких целей мог бы достичь человек, если бы только знал свою силу. Эта извивающаяся личинка, его разум не признавал никаких барьеров, но они были, и тогда он показал свою силу. Он был готов пожертвовать всем. «Я достигну цели». Даже тень виселицы не смогла остановить его. Будем ли мы снова говорить об извращениях? И экспериментировать с розгами?
Мы оказываемся на крючке мужского поведения. Мы отказываемся понимать человека, который находится на пути. Мы выходим из себя всякий раз, когда сталкиваемся с тем, что еще находится в процессе роста. Мы не в состоянии извлечь из этого пользу и бьем кнутом. Это значит внушать ребенку ужас. Ужас растущего существа перед тем, что не растет. Но мы взрослые и не имеем права применять наши фиксированные стандарты к мимолетным условиям Сказочной страны. Возлагать ответственность на жителей Сказочной страны за их действия так же глупо, как критиковать заднюю лапку лягушки за то, что она реагирует на электрический ток. Мы так склонны измерять длину дороги жидкой меркой и методично писать о своей находке.