В то время я чувствовал себя обязанным доказать, что я что-то из себя представляю. Я лежал на спине под законом Янте. Мне предложили выбор — вернее, я сам его сделал — купаться одному, вдали от других мальчиков на пляже за пределами Янте, или встретиться с ними на равных. Быть или не быть — вот в чем был вопрос. Ежедневно в течение двух долгих лет я заставлял себя проходить через такие мучения, о которых не может рассказать ни один среднестатистический полярник. И вот однажды я пришел и стал героем. Смог ли я? Господи, да, так было со мной много-много лет.
Известно, что герои повседневной жизни — самые великие. Характер или воля, как вам больше нравится, — это в высшей степени рациональное выражение неспособности человека отказаться от конкретных действий. Воля, маленький флюгер на носу судна, указывает направление ветра, не более того. Но у штурвала стоит человек, закрывающий лицо, существо, у которого, возможно, вообще нет лица, и это существо у штурвала решило, что судно обогнет мыс Хом.
ПЕРВОРОДНЫЙ ГРЕХ
Первородный грех — это то, что существует в буквальном смысле, если, конечно, обсуждать вопрос о грехе. Первородный грех — это последовательность пройденных этапов развития, которые мы должны пройти и оставить позади себя. Если бы нам удалось как-то объективно рассмотреть эти этапы развития, то оказалось бы, что они отслаиваются, как кожа змеи. Но богословы краснеют, когда слышат о биологическом и правильно выведенном первородном грехе, который отживает свой срок и умирает естественной смертью. Нет, грех — это дитя, природа и развитие. Как следствие глупой теологической конструкции первородного греха, ребенок подвергается нападкам и жестокому обращению просто потому, что он ребенок — и из этих нападок создается хаос в жизненном восхождении, сознание греха, вовлеченного в дела, которые здоровый человек, если бы был предоставлен самому себе, просто перерос бы. Но цель была достигнута. Первородный грех и ужас были сохранены к радости святой церкви в целом.
АТТЕСТАЦИЯ
Когда я вспоминаю о мальчике, которого звали Эспен Арнакке и в моих ушах звучит фраза «счастливое детство», меня охватывает желание свести счеты с жизнью. Мальчик был загнан в угол. Возможно, он «заслужил» это, но, так или иначе, он был там. Он враждовал со своей семьей. Он боролся со своим собственным развитием, решив соединить прошлое с настоящим и будущим. Пять или шесть часов в день он проводил в школе, где приобретал знания как полезные, так и бесполезные, иногда даже вредные. Он был глубоко вовлечен в отношения с учителями. Ему приходилось работать по четыре часа в день в качестве мальчика на побегушках. Воспитание вскоре сделало его клептоманом, или вором, как вам угодно. Только в этом направлении он работал почти до смерти. Нормальный процесс его развития был прерван, и он погнал себя вперед к сексуальному равенству, как я его только что описал. Он много читал, в основном зоологию. Не существовало ни одного насекомого, неизвестного Эспену. И, несмотря на все это, он находил необходимым культивировать в себе не угасающую ненависть, то к одному человеку, то к другому, и не было ни одного, которого бы он не замечал.
Я считаю, что это обычное детское явление, которое варьируется в зависимости от конкретного ребенка, но в целом дает один и тот же эффект в каждом случае. Вдобавок к этому, школа и родители добавляют свои нападки. Школа избавляет ребенка от «плохих привычек», согласно ее собственному убеждению, но ее единственный успех заключается в том, что эти привычки остаются на всю жизнь. А родители доводят каждую глупую страсть ребенка до точки кипения, проповедуя детям свои права собственности и размахивая скипетром власти. В газете, лежащей на столе, вы найдете статью под заголовком: «Как долго мы можем претендовать на наших детей?». На самом деле, мы вообще не можем претендовать на своих детей; они нам не принадлежат и никогда не принадлежали. И ребенок, по-своему, понимает это. Его сердце — вулкан бунта задолго, задолго до того, как об этом догадаются старшие.
Ребенок, который на шаг опережает свое нормальное развитие, оказывается в худшем положении, чем раньше. Став более зрелым, он теперь стоит бок о бок с теми, кому завидует. Но он по-прежнему видит других выше себя. Он с ненавистью смотрит на это новое звено в цепи роста; он не в состоянии приспособиться к нему. Он сам стал бы частью этого последующего поколения. Он уже вышел за пределы своих возможностей, но он снова идет вперед, разочарованный и ненавидящий, в поисках новой цели.