Может быть, вы думаете, что я что-то не знаю о вас? Это было бессменное оружие терроризма. Я помню, каким безнадежно избитым чувствовал себя человек под воздействием этих слов. Некоторое время назад в разговоре с одним врачом — не психологом, кстати, — я попытался объяснить ему их действие. Но он лишь непонимающе посмотрел на меня и сказал:
«Нормальный ответ на этот вопрос, конечно, довольно прост: „Какого дьявола ты обо мне знаешь? Выкладывай!“».
Нет, этот человек был не из Янте. Он никогда не поймет!
Может быть, вы думаете, что я что-то не знаю о вас? Это не было простым выпадом в темноте. Всегда было более чем вероятно, что противник на самом деле обладает особыми знаниями. Вначале мы боролись за равенство воров и эротики. Позже мы превратили наше общее знание фактов в дубинки, чтобы использовать их друг против друга.
Таким образом, люди успешно удерживали друг друга. О действиях не говорили и даже не упоминали до появления первых слабых признаков бунта. Но при этом слова падали так же неизбежно, как «аминь» после молитвы: Может быть, вы думаете, что я ничего о вас не знаю?
Была девушка, о которой мы кое-что знали. Точнее было бы сказать, что это была девушка, о которой мы знали очень много — так много, на самом деле, что она была действительно колоритной фигурой. Ее звали Дженни, и она была экспертом в искусстве терроризма. У нее всегда был свободный язык, и ее нисколько не смущал тот факт, что мы знали слишком много. Тот, кто мог рискнуть на что-то намекнуть, вряд ли рискнул бы в будущем переходить ей дорогу, потому что это означало лишь то, что он тут же услышит, как его собственные грехи, как реальные, так и воображаемые, вопят с крыши дома. Никто, казалось, никогда не мог найти ни времени, ни мужества, чтобы отплатить ей взаимностью. Она была умелой террористкой, и дикость ее нападения всегда побеждала. Но люди ее нрава передвигались по опасной границе. Не было принято выходить за рамки простого намека, поскольку обычно этого было достаточно. Янте отвечала таким людям, создавая им дурную репутацию, независимо от того, заслуживают они этого или нет.
Может быть, вы думаете, что я что-то не знаю о вас? Этим злобным ржавым ножом мы защищались друг от друга. В течение многих лет после этого я старался сохранить это оружие и продолжал жить, постоянно держа его в руке.
В детстве я тренировался с ним в мечтах. В моем воображении это было политическое оружие. Сначала это были мои учителя в школе. Я притворялся, что знаю что-то о определенном преподавателе, всегда что-то сексуальное, связанное с ребенком. И тогда я говорил ему серьезным и властным голосом, что терпеть такое поведение просто невозможно. Он умолял о пощаде, а я принимал вид великодушного человека. Мы с ним стали близкими друзьями, и он больше никогда не обращался со мной как с ребенком. Во время совместных прогулок мы заводили серьезные разговоры.
Мои мечты о ноже становились все более притягательными и экстравагантными. Позже мне стало казаться, что я что-то знаю о некоторых государственных министрах, членах парламента, и тому подобное, и через них я слежу за тем, чтобы принимались хорошие законы. Я представлял, что некий выдающийся человек совершил некий неопределенный моральный проступок, и с помощью этого я контролировал его. Всегда в своей прежней великодушной манере — я, по крайней мере, никогда не выдавал того, кто мне нужен. Но, один за другим, я отказался от всех дружеских отношений. Затем я развлекал себя тем, что писал краткие, ироничные послания всякий раз, когда моя жертва вела себя так, как мне не нравилось, и в каждом случае условия немедленно улучшались. Я даже убеждал королей отречься от престола и освободить место для республик…
Однако какая польза от всего этого человеку?
Однажды, вернувшись домой, отец обнаружил, что Адамсен забивает корову перед самой нашей дверью, а толпа очарованных молодых людей собралась поглазеть на процесс.
Отец сразу же сказал: «Лучше бы ты убрался со своими животными и прекратил заниматься подобным делом посреди дороги!»
Адамсен усмехнулся. Это было абсолютно естественное дело!
Вскоре после этого инцидент повторился, и на этот раз отец позаботился о том, чтобы Адамсен получил предупреждение от полиции.
Прошла, наверное, неделя. Однажды рано утром, когда отец ушел из дома, мать возилась с чем-то во дворе. Вдруг что-то пронеслось мимо ее головы и с треском ударилось о землю рядом. Полетела вода и кусочки разбитого стекла. Это была закупоренная бутылка, полная воды. Мама обернулась и мимолетно увидела человека, который бросил бутылку, когда он пригнулся за стеной, окружавшей навозную кучу.