Это были дети, которые, столкнувшись с ужасом, превышающим средний, проходили обходной путь больше среднего.
АМБАР АДАМСЕНА
Дома у нас был один запрет, который в мои ранние годы был таким же мрачным и грозным, как и запрет на алкоголь. Он гласил: Ты не должен проходить через ворота Адамсена.
Я чувствую темную тень этого и по сей день и довольно часто просыпаюсь ночью от какого-то дурного сна о сарае Адамсена.
Адамсен был крупным внушительным парнем, который сразу напомнил мне Кристиана IV, хотя ни малейшего сходства не было. Он был неисчислим, как пастушья собака, нежен, как голубь, и свиреп, как медведь. Он владел словом, как Эйгилл Скаллагримссон. Адамсен был фигурой, которую все боялись. Мы знали только одного человека, который осмелился выступить против него, и это был фермер Роланд.
Мы также боялись Роланда, хотя он походил на Адамсена только в знании языка — этих двух мужчин объединяло жестокое и показательное чувство юмора. Роланд вообще был непопулярен: его язык был слишком острым, и он редко выставлял себя в таком свете, чтобы у кого-то была возможность ему отомстить. Однако посвященные знали, что слово Роланда так же хорошо, как и его залог. Отец никогда не забывал, что Роланд однажды протянул ему руку помощи; речь шла всего о десяти кронах, но еженедельное жалованье отца составляло девять, так что, в конце концов, это была неплохая сумма. Отец вернул долг в условленный день, и с тех пор между ними установилась легкая дружба. Время от времени они останавливались на улице, чтобы поболтать, но кроме этого между ними не было никакой близости. За холодной внешностью Роланда скрывалась душа идеалиста. Это было далеко не так в отношении Адамсена. Роланд был полным трезвенником. Адамсен пил. Не каждый день, но по случаю. Это подпортило его репутацию в Янте, где мы признавали только абсолют. Наши умы признавали только трезвенников и пьяниц.
В детстве я долго верил, что, по крайней мере, в этом направлении ценности определенно установлены. В муках вечных сомнений и неуверенности я стал настаивать на определенной линии разграничения, проведенной алкоголем. Эта линия отделяла добро от зла. Злые пили. Добродетельные принадлежали к обществу трезвости. Я ухватился за этот вывод и твердо придерживался его. В конце концов, это была своего рода точка опоры в изменчивом мире сомнений. По-детски? Да, но бесчисленное множество взрослых верили и продолжают верить в то же самое: тысячелетие пройдет, когда алкоголь будет уничтожен. Это почти религия.
Однажды, когда отец стоял и беседовал с группой мужчин на обочине дороги, я услышал несколько резких слов, сказанных в адрес Роланда. Он часто давал повод для критики.
Внезапно я встревожился. Что они говорили о Роланде? Был ли он нехорошим человеком? Был ли он беспринципным?
В моем сознании что-то разлетелось на кусочки. Может ли один трезвенник верить, что другой трезвенник нехорош? Это было невозможно! Что они имели в виду?
Я размышлял над этим вопросом некоторое время и в конце концов был вынужден рассказать о своей проблеме отцу: «Скажите, отец, это все ложь, что Роланд не пьет?»
Отец посмотрел на меня с удивлением. «Кто-нибудь говорил такое?» — спросил он.
Нет, никто не говорил.
Тогда что ты имеешь ввиду, спрашивая об этом?
Я не смог найти ответа. Меня охватило паническое сомнение. Именно детские переживания такого рода богословы проецируют на небесный экран как материал для душевной борьбы. Ибо в нем таилась еще одна ужасная мысль: Возможно ли, что это Отец был злым, раз так плохо отзывался о трезвеннике? Разве Бог не добр?
Мать Адамсена повесилась. Мать Роланда дожила до глубокой старости; она была прикована к постели, но никак не могла умереть. В конце концов она попросила старого Роланда разжечь огонь под ее кроватью. Это было сделано с помощью маленького пучка соломы. Я рассматриваю эту практику в свете символического сожжения ведьм, хотя, возможно, я ошибаюсь. Что бы это ни представляло, старики были такими же невеждами, как и я. Они говорили, что когда старый человек находится между жизнью и смертью, это происходит потому, что ни Господь, ни Дьявол не хотят заполучить его душу, но когда под кроватью разводится огонь, противоборствующие силы вынуждены прийти к решению. Отец Роланда развел огонь под кроватью своей жены, и вскоре после этого старуха умерла.