— Умер! Мальчик умер!
И уже толпа, зверея на глазах, качнулась ко мне, произнося на разные лады лишь одно:
— Убийца! Смерть Убийце!
А я внезапно понял, что нужно сделать — подскочить к Ниму, выхватить у него из руки копье правой, а левой выдернуть из-за пояса кинжал. Его отправить через плечо Иглиэлю в сердце, затем крутануть копье, чиркая кончиком Ниму по шее и кинуться на толпу, убивая всех, кто подступит ко мне на длину копья, а потом… Я шагнул к Ниму…
— Стойте! — прервал мое движение Иглиэль, истошно завопив. — Этот человек завтра будет принесен в дар лесу. Если вы его убьете, Ритуальное Дерево останется без жертвы. Кто его заменит? Может это будет кто-то из вас?!
Толпа начала остывать, накал прошел и я понял, что растерзание на сегодня отменяется. Кто-то из толпы крикнул:
— Но он убил Заля!
— Завтра он получит своё наказание, вы можете прийти и посмотреть на это! — продолжал увещевать всех Иглиэль.
Толпа недовольно ворчала на разные лады и исходила злобой, но послушно расступилась, когда Иглиэль, а за ним и я с Нимом продолжили наш путь к камере. Больше никто камней не бросал, а в моей голове внезапно что-то щелкнуло и ярость поутихла. Я стал недоумевать, откуда же пришло ко мне знание навыков боя, приемов работы с копьем, но главное — откуда появилась та реакция, с которой я молниеносно поймал камень, летящий мне в лицо? Здесь может быть только одно объяснение, но я об этом старался не думать…
Наконец мы дошли до сарая, который на сегодняшнюю ночь должен стать моим последним пристанищем. Иглиэль и Ним сопроводили меня до моей камеры, а затем ушли, причем Ним уходил последним, окатив меня из глаз волной ненависти. Наконец дверь на эльфами закрылась и смог облегченно опустошить свой мочевой пузырь, терзающий мое тело изнутри. Пометив ту же самую стенку, что и накануне, я сел на землю у противоположной и начал размышлять. А подумать было над чем.
Судя по всем признакам, Лавиниэль все же не умер, как я полагал. Нет, он живет и здравствует, но обретается во мне. Когда я высасывал из него информацию я нечаянно взял не просто много, я выпил все. Вот почему последним его воспоминанием было погружение в мои глаза. И теперь вся память, все эмоции, да что там уже мелочиться, вся личность Лавиниэля теперь уместилась в моей памяти. Но так как возможности её ограничены, то пока она общается со мной, предоставляя жизненно важные мне сведения. А как же иначе? Умирать повторно тоже ведь не охота. Вот и приходит ко мне частичка его воспоминаний, а в экстренных случаях — он даже может управлять моим телом. Я вспомнил эпизод с камнем и понял, сам я не поймал бы его никогда.
Почему же так происходит, и почему личность Лавиниэля не заменила мою, а осталась в качестве помощника? Хотя в тот момент, когда я почувствовал, что моим телом словно управляют, я поначалу ощутил волну ярости. Но почему она захлестнула меня так сильно? Ответом может быть только одно — Лавиниэль тоже испытывал такие же чувства, это и облегчило слиянию его и меня.
Теперь вроде бы все ясно, все разложено по полочкам. Но что делать дальше? Личность Лавиниэля терпеть не будет, а попытается установить себе контроль над телом. Да и каково это, быть запертым в мешке, все видя и слыша, но без права что-нибудь сделать. Я бы так не смог. Да и он не сможет, а жить, деля одну голову на двоих с чокнутым эльфом, мне не улыбается, даже если я выберусь отсюда. Тогда что же делать? Опять этот вопрос. Но теперь, по логике вещей, мне нужно каким-то образом избавиться от нахлебника в своем теле. Но как это сделать, ведь убить часть мозга я просто не могу. Да и глупо бегать, колотя себе по голове с криком «Ты здесь прячешься?». И еще один момент — знания эльфа мне все же нужны. Они уже не раз доказывали свою полезность и нужность. Значит, решено — нужно избавиться от личности, но сохранить информацию о её навыках. Бред! Мне даже встретиться с ним невозможно, а тут еще и убивать придется. Нет, стоп, есть один выход… Это может сработать!
Я уселся поудобнее и закрыл глаза, затем подумал и улегся на землю, выровнял дыхание и погрузился в себя. Я искал в себе чувства. Нет, не то, что я сейчас чувствую — решимость и страх, а другие, чужеродные, те которые ощущает сейчас Лавиниэль. Я лежал так пять минут, десять, пятнадцать… Я уже начинал задремывать, когда внезапно, краешком сознания ухватил за хвост чувство, которое я не чувствовал доселе. Это была тоска. Глухая, безнадежная, опускающая руки и заполняющая сердце безнадежностью. Я постарался окунуться в эту тоску, пропустить её через себя, прочувствовать, одновременно мысленно говоря:
— Лавиниэль, ты же маг разума, помоги мне! Мы должны встретиться! Я хочу просто поговорить…
Тоска захлестнула меня с головой, но на самом дне этой чаши я почувствовал сожаление и мысль, нет лишь отзвук мысли:
— Хорошо…
Меня захлестнула тьма. Разумная тьма, она бережно укрыла моё сознание и я не сопротивлялся ей, подумав только, что если ничего не выйдет, лучше бы мне и не просыпаться. Уж очень не хочется идти на завтрак к дереву! Лучше тихо и мирно откинуть коньки во сне.
Внезапно тьма рассеялась, и я обнаружил себя на цветущей поляне. Цветов было так много и они были такими яркими, что я неосознанно залюбовался этим великолепием. Поляна была просто одним большим пестрым ковром, обрамляемым деревьями с ярко-зеленой листвой. На ней кто-то сидел. Я не стал приглядываться, я знал, что это Лавиниэль. Молча любуясь цветами всех форм и раскрасок, я пошел по ковру к нему. Я знал, что для одного из нас эта встреча должна стать последней, я знал, что должен убить его, я знал… Но я шел по поляне и восхищался богатством расцветки больших кувшинок, тюльпаны, которые я сумел опознать, почему-то были раскрашены в полоску, а розы — в зелено-красную крапинку, а были еще подсолнухи…
Я подошел к Лавиниэлю, он сидел в центре поляны на корточках и не шевелился. Откуда-то ко мне пришло знание, что я должен просто его ударить. Только один удар и он будет уничтожен. Не убит, а именно уничтожен, удален, как ненужный файл с жесткого диска. Я навис над ним как судья и сжал кулаки. Всего один удар! Я должен это сделать! Я уничтожу его, а все знания, которыми он владел, достанутся мне в единоличное пользование. Ведь вся эта поляна, все цветы на ней — это знания. И он сделал главную ошибку — пустил меня к себе. И теперь нужно только ударить.
Я смотрел на эльфа и молчал. Я чувствовал его обреченность. Он не станет сопротивляться, ведь он уже готов к смерти. Поэтому он и позвал меня к себе, чтобы я помог ему окончательно уйти. Помог прервать его псевдосуществование. Лавиниэль не произнес ни слова. Он знал, что я все понял и просто ждал, не поднимая на меня взгляд. Он ждал удара, он ждал своего конца… но я разжал кулаки и просто опустился перед ним на корточки, машинально стараясь не раздавить ни одного цветка. Я так и не смог заставить себя ударить его. Я опустил взгляд и произнес:
— Прости…
Да, я чувствовал перед ним вину. Я мог бы убить всех эльфов, находившихся на площади, я мог бы размазать всех старейшин без жалости, но я не смог ударить эльфа, которому и так причинил столько боли. Я почувствовал, что на глаза наворачиваются слезы. Как глупо все вышло! Ведь этот эльф был сродни мне, изгой общества. Еще пару лет и он бы ушел из леса навсегда. Вместо этого пришел я и уничтожил его.
Я поднял глаза на Лавиниэля и увидел, что в его глазах уже не было той безнадежности, которая указала мне путь сюда. Вместо этого в них было понимание и… прощение. Он смотрел на меня спокойно и ласково, не пытаясь ударить. А я ведь знал, что ударь он меня, вместо меня там, в моем теле проснулся бы он. Но он только смотрел, разделяя мои чувства и отпуская все мои грехи, принося моей душе радость и покой.
Я смотрел в его глаза и чувствовал глубокую симпатию к этому эльфу. Если бы все сложилось иначе, мы бы могли стать лучшими друзьями. Мы бы стали друг для друга тем, кого нам так не хватало в жизни, кого мы так безуспешно искали и не находили. Внезапно меня осенила дерзкая идея.
— А что если?… — я с улыбкой посмотрел на эльфа и отметил в его глазах сомнение и испуг, он тоже понял мою мысль и явно её не одобрял.