– И вы уехали?
– Да. Хорошее было время. Извар, Лонган… Я все это видел, где-то даже жил подолгу и вел дневник.
В голове Лиама как будто что-то щелкнуло:
– Калеб Маккинлох? Путешественник?!
– Да, мальчик, это я.
– Я читал вашу книгу!
– Которую?
– Ох, у вас их несколько? – Лиам чуть не запрыгал от восторга, старик уже не казался ему ни странным, ни ненормальным.
– Пять или шесть. Так какую же?
Лиам едва не опоздал на тренировку. За разговорами, за рассказами Калеба время пролетело настолько незаметно, что даже появление внука старика с кувшином молока и хлебом прошло почти незамеченным.
– Приходи завтра, – сказал на прощание старик.
– Обязательно, – пообещал Лиам и побежал к кузне.
Правда, на следующий день он очень сильно пожалел о данном слове – тело болело так, что каждое движение давалось с огромным трудом. Лиам едва дополз до террасы и со стоном опустился на нагретый камень.
– Загоняли тебя? Ничего, это с непривычки. Я тебе тут книгу принес.
– Ох, у вас есть книги?!
– Целый сундук, – подтвердил, посмеиваясь, Калеб, – почитаешь мне? А то слаб я глазами стал…
С тренировками, с беседами с Калебом и книгами жизнь в крепости стала вполне сносной. Правда, мыться и стирать одежду теперь приходилось чаще – Арчи гонял до седьмого пота, и в конце концов Лиаму надоело носить воду в купальню, греть ее – зачем, если под боком есть прекрасная чистая река? Мыло так же хорошо пенилось и в прохладной воде, а по жаре купание было даже приятным. Правда, альфы смотрели с удивлением на такое чудачество – не принято было у них мыться в реке, но потом привыкли и перестали обращать внимание. Лиам чувствовал себя вполне счастливым, совершенно выбросив из головы Гиллиана и его пассию.
Глава 13
Осень пришла как-то внезапно. Лиам даже не заметил, как выцвело яркое летнее небо, как подернулось серой дымкой море, а деревья все как один оделись в золото. Редкие вкрапления темно-зеленой хвои на пронзительно желтом фоне заставляли сердце сжиматься в предчувствии скорой зимы. И теперь, купаясь в реке, Лиам все чаще замечал рядом с собой плывущие по воде листья.
– Ты даешь, – не то восхищался, не то не одобрял Реджи, зябко поводя плечами при виде вылезающего из реки Лиама.
– Да нормально.
– Зимой тоже будешь? – смеялся Реджи.
А Лиам не знал, что ответить. Вода, хоть и прохладная, странным образом бодрила и манила. Пару раз пропустив свои ежедневные купания, он заметил, что тело само жаждет их, когда в первый момент погружения вода кажется ледяной. И ощущение восторга как от сотен мелких иголок, пронзающих кожу, от сбивающегося дыхания и того необъяснимого упоения, когда тело все погружается в ленивый речной поток… Как можно от этого отказаться? Он пожаловался Калебу:
– Заканчивать с этим надо, боюсь простыть.
– На дальних островах, где лето длится два месяца, живет одно племя. Людей, – Калеб прикусил зубами мундштук трубки и широко распахнул выцветшие глаза, как будто заглядывая через десятки прошедших лет в те давние дни, когда он жил в этом племени. – Деревьев там нет, кустарник и то мало растет…
– Калеб!
– Так вот, они круглый год купаются. Даже среди льда. Один парнишка куда-то уезжал, не было его около трех месяцев что-то, полез со всеми в воду, а потом сильно хворал. Так вот я думаю, – Калеб затянулся и медленно выдохнул облако дыма, – что если перерыва не делать, то и зимой плавать можно. Привычка, что ли, образуется.
– Не знаю, как-то…
– Ты себя слушай. На других не след оглядываться. Да и кому от того плохо? Альфы-то в воду не полезут, плавать никто не умеет, да ведь не сознаются. А учиться не хотят – считают без надобности.
Лиам смотрел на Калеба и думал, что, возможно, старик прав. Что он все равно слишком сильно отличается от остальных обитателей крепости, что одним чудачеством меньше, одним больше… Мыться в купальне он расхотел после того раза, как Реджи увязался с ним. Лиам понимал, что нравы здесь проще и отношение ко многим вещам не такое, но когда тот, кого ты считаешь хорошим приятелем, лезет к тебе в штаны... Это как-то не по-дружески получается. И в глупые объяснения, что он просто хотел посмотреть, как устроены люди и чем отличаются от альфейцев, Лиам не поверил. Тогда не поверил. Потом все же пришлось, и Калеб, посмеиваясь, подтвердил, что да, ходят среди альф слухи, что люди в нижней части похожи больше на омег.
– И что? Какая им разница? – возмущался Лиам.
– Да никакой. Любопытство просто. А ты как назло только подогреваешь, в реке вон купаешься в исподнем.
– Ну это уже слишком!
– Сядь, – властно приказал Калеб. – Все правильно ты делаешь, но, боюсь, все равно придется…
– Что?! Членом трясти?!
– Трясти не обязательно, – засмеялся Калеб. – У обычного альфы детородный орган примерно такой, – старик развел пальцы дюймов примерно на пять-шесть, – в состоянии готовности такой.
Лиам оценил расстояние между указательными пальцами примерно в двенадцать дюймов и вздохнул.
– У тебя меньше или больше?
– Меньше, – признал Лиам, – дюймов десять, наверное.
Калеб с улыбкой смотрел на него, на заалевшие уши и совершенно серьезно сказал:
– Достойный размер. Тебе нечего стесняться.
Лиам думал, что провалится под землю, но Калеб добил:
– Знаешь, я бы на твоем месте сходил вместе со всеми в купальню и поставил бы раз и навсегда в этом вопросе точку. Что известно, то уже не возбуждает интерес. И Ли… Прежде чем демонстрировать всем свое обнаженное тело, сделай что-нибудь с волосами внизу, а то вопросов будет еще больше.
– А что не так?
– Они светлые.
Лиам прикусил губу – в наблюдательности и проницательности Калебу не откажешь, а он сам выпустил из виду такой момент. Пусть в Кейре никому дела не было, кем на самом деле является Ли, но зная любопытство альф, добавлять пищи их неуемной фантазии не стоило. С них станется, проверять полезут, почему колер не такой.
Калеб больше вопрос не поднимал. Не интересовался даже, как прошла показательная помывка и что за этим последовало, как будто не было разговора, как будто не давал советов, как будто просто забыл про разговор. За это Лиам уважал старика еще больше. Объяснять и рассказывать подробности было выше его сил, он и так едва вынес четверть часа пристального внимания. Хотя и для себя кое-что полезное узнал: у того же Реджи мужской орган даже поменьше оказался. Но извиняться перед ним, что прошлый раз дал в глаз, не стал, решил, что был в своем праве, и если он уважал альфейские традиции, то пусть уж и человеческие будут в чести.
Лиам так и продолжал свои купания в реке. Сам удивляясь и поглядывая на быстро теряющие листву деревья, и ждал, когда же заболеет или хотя бы начнет хлюпать носом. Растительность внизу он не забывал теперь расчесывать, так что цветом теперь он был одинаков везде. Правда, внимание к той области и щекотные прикосновения рождали внутри смутные желания и наливали силой мужской орган. Лиам мужественно терпел, зная острое обоняние окружающих, не помогал себе рукой, находясь в комнате, зная, как долго среди толстых каменных стен держится острый запах. Холодная вода помогала, а от купальни появился еще один повод держаться подальше.
Перед зимой окна в башне закрыли деревянными щитами. Стало теплее, но теперь свет совсем не проникал с улицы. Реджи приволок масляную лампу, от которой было больше чада и копоти, нежели света, зато стало возможно разглядеть хотя бы контуры предметов. В коридоре и на лестнице окна не закрывали, там все так же гулял ветер, а зимой, по словам все того же Реджи, наметало и снега.
– Зато светло, – утешал он, – и ног не переломаешь. – А к себе можно будет брать жаровню. Тепло будет.