Лиам, непривычный к таким холодам, тем не менее, переносил их нормально, откровенно ленясь таскаться с дурацкой жаровней и возиться с углями. Ему пока было и так неплохо – пока не было еще даже по-настоящему сильных заморозков. Хотя от второго одеяла не отказался бы.
Внезапно настигла еще одна проблема: от частых стирок одежда мало того, что поблекла, так и еще уменьшилась в размерах. Теперь рукава рубах обнажали запястья, а бриджи грозили лопнуть при резком движении. Лиаму было невыносимо чувствовать себя оборванцем и ловить косые взгляды, даже Гиллиан отличился – проходил мимо кузницы, когда была тренировка и стоял, пялясь, пока кто-то не прогнал. Что уж ему сказал Айк, неведомо, но Гиллиан ушел жутко недовольный.
– В конце месяца поеду в город, к зиме нужно обнов прикупить. Подумай и скажи, чего надо, – Арчи сказал это как бы между прочим, не давая возможности отказаться.
Лиам был благодарен, принес несколько монет, чтобы не чувствовать себя обязанным, и попросил купить одежды на свой вкус, сославшись, что не знает ни местного климата, ни толком местных обычаев.
– Исподнего только обязательно, а то у вас не принято, а я не могу, – на всякий случай уточнил он.
Но ни к концу этого месяца, ни к началу следующего Арчи так и не удалось никуда поехать. Погода внезапно испортилась, задули ледяные ветра, бросая в смельчаков, рискнувших высунуться на улицу, острую снежную крошку, заставив Лиама перебраться с полюбившегося места под защиту каменных опор моста. В спокойной заводи, укрытый от порывов ветра, он так и продолжал купаться, не совершая, правда, никаких заплывов. Высунуться из-за опоры он не рисковал, как и мочить волосы.
Арчи подождал несколько дней, но непогода не отступала, и тогда он приволок в комнату Лиама ворох одежды:
– Это на время. Потом отдашь. Ребята поделились.
Оказалось, что все альфы пахнут по-разному, и, надевая рубаху, он точно знал, кому она принадлежит: Реджи, Гиллиану, Алистеру или кому-то еще. Почему-то запах Гиллиана казался самым ненавязчивым и приятным, и Лиам сам не заметил, что чаще всего надевает его вещи, тем более что вещей Гэлбрейта оказалось несколько больше, чем других. Странно, но раньше Лиаму казалось, что гардероб у Гиллиана не столь обширен, чтобы делиться. А тут просто чудеса какие-то. Хотя если учесть, что раз эта одежда почти впору ему самому, то уж альфе она точно мала, а значит, Гиллиан просто отдал ненужное. Зачем Гиллиан тащил с собой или покупал маломерную одежду, Лиам так и не понял, а потому просто выбросил эту мысль из головы, давно поняв и приняв как данность, что альфы все-таки очень странные.
Глава 14
В последних лучах догорающего зимнего заката Лиам поднимался по крутой винтовой лестнице к себе. Все было хорошо, кроме необходимости рано укладываться в постель. Нет, он понимал, что так и дров тратится меньше и запасы лампового масла можно растянуть до весны, но приучить себя засыпать, едва солнце скроется за горизонтом, не получалось. Его ждал еще один унылый вечер, не скрашенный даже пустопорожними разговорами.
Лиам вышел в коридор. Оставалось сделать несколько шагов, пройти мимо двери в комнату Гиллиана, и можно будет завалиться на узкое ложе, уставиться в непроглядную тьму и от нечего делать повспоминать беседы с Калебом, или немного помечтать. Очень осторожно представить, например, свое триумфальное возвращение в имение дядюшки, предъявление прав на наследство или еженедельный прием жалобщиков, как это делал когда-то отец. Он не любил на самом деле мечтать, как никто хорошо понимая всю тщету такого рода занятия. Жизнь всегда вносила свои правки в чаяния и надежды. Только отказаться совсем от невинных фантазий не получалось, возраст и неизбывная вера в светлое будущее не позволяли.
Дверь в комнату Гиллиана оказалась приоткрыта. Лиам скользнул по ней взглядом и почти отвернулся, когда протяжный стон привлек внимание и заставил остановиться. Через узкую щель хорошо просматривалась часть комнаты с грубо сколоченным столом и неизменной масляной лампой на нем. Полуобнаженный Гиллиан стоял спиной к двери и ритмично двигался, а на его плечах виднелись чьи-то ноги в трогательных полосатых носочках… Кто-то тягуче застонал еще раз, и Гиллиан задвигался неровно и торопливо.
Лиама окатило жаркой волной от понимания свидетелем какой сцены он стал. Он метнулся к себе, привалился к двери спиной, как будто мог помешать кому-то войти, возникни у того такое желание. Сердце рвалось из груди, как пойманный зверь из капкана. Он медленно вытер вспотевшие ладони о бриджи, поморщившись от неприятного ощущения от натянувшейся ткани. Внизу все скрутило узлом и ныло… Лиам ощупью добрался до лежанки и рухнул на нее, подтянув ноги к животу. Он лежал, понимая, что не обращать внимания на зов плоти уже не выйдет. Как это было некстати! Он рвал завязки на штанах с яростным нетерпением, затягивая узлы еще сильнее. Потом не выдержал, дернул сильнее, отрывая напрочь шнуровку и чуть не со слезами облегчения освобождая ноющую плоть. Мыслей не было. Совсем. Ни одной. Чистая, незамутненная похоть владела им. Лиам сдался и провел ладонью по всей длине члена, задев уздечку и чуть не застонав в голос от нахлынувшего удовольствия. Остро пахнущее семя выплеснулось на руку неожиданно, придя вместе с невероятным облегчением и сладко-острым удовольствием.
– Дьявол раздери, – пробормотал Лиам, держа ладонь на весу. Если уж он так ощущал свой запах, то что говорить об остальных? Несколько мучительно долгих минут он размышлял, не сходить ли на реку, вымыться самому и замыть следы произошедшего. Потом откинул эту мысль: искупаться можно, а одежда не высохнет в холодном каменном мешке. Даже жаровня не даст столько тепла, чтобы дублет и бриджи просохли, а в кухню нести – только вызывать все те же насмешки и подозрения. Он решительно вытер руку о себя и встал. Стараясь не натыкаться на углы, нашел лампу и огниво, запалил фитиль.
– Прости, Гиллиан, я был неосторожен с твоей одеждой, – с усмешкой пробормотал Лиам и, придержав фитиль, набрал в ладонь пахучего масла из лампы. Щедро окропив дублет и скрывая под новыми пятнами другие следы, он остался доволен своими действиями. – Да, я был ужасно неосторожен, даже не знаю, как так вышло.
Затем быстро переоделся, свернул грязную одежду в тугой узел и снова забрался под одеяло. Пытаясь согреться и заснуть, он продолжал видеть под сомкнутыми веками давешнюю сцену: ритмично двигающуюся поджарую задницу и милые полосатые носочки по обеим сторонам от головы…
Против ожидания, никто ничего не заметил. Лиам до обеда еще был в напряжении, ожидая скабрезных шуточек, но обошлось. И самое главное, что дверь в комнату Гиллиана теперь была закрыта. Хотя ни за какие блага Лиам бы теперь не стал смотреть даже в настежь распахнутую дверь. Хватило.
В крепости готовились к празднику – дню зимнего солнцестояния или, как говорили альфы, к рождению нового солнца. Лиам так и не понял, в чем будет заключаться празднование, но поддавшись общему настроению, помогал убирать двор и украшать все вокруг красными лентами, сухими цветами и ветками с привязанными к ним птичьими перьями.
– Здорово получилось! – Реджи сиял, оглядываясь вокруг.
Лиам не разделял восторгов, но тактично согласился – откуда ему, чужестранцу, знать, как оно должно выглядеть в идеале.
– Теперь идем отдыхать, а всю ночь будем жечь костры, пить горячее вино и есть мясо, приготовленное на углях. Айк и Алистер уже забили барашка, залили его кислым молоком с травами. Вкусно будет!
– Никогда такого не пробовал, – признался Лиам, в душе сомневаясь, что ему понравится.
– Ли, ты оценишь! Поверь! – Реджи хлопнул его по плечу. – Ты что, и сегодня полезешь в реку? Может, в купальню все-таки? – он нарочно выдохнул воздух ртом, показывая какой идет пар, и намекая, что на улице совсем холодно.
– Я привык, – пожал плечами Лиам, – и Калеб говорит, что лучше не пропускать.