– Накачка атмосферы завершена. Давление выравнено.
Как-то обрадовано доложил рубке искин. Зашипели привода дверей, и в рубку вошёл в сопровождении универ-киберов Звонарёв. Молча прошёл на середину, осмотрелся, внимательно вглядываясь в каждого присутствующего, затем улыбнулся:
– Что, ребята, вовремя я?
Его улыбка словно прорвала возникшее было напряжение, и через мгновение он оказался в плотном кольце бывших землян, обнимающих его, хлопающих по плечам, просто радостно что-то говорящих. Наконец к нему протолкались двое – Иванцов и Медведев, все расступились перед ними:
– Ты же умер?! Как? И дочка твоя сказала то же самое… Чего молчал? Мы тут такого передумали…
– Ну, вообще то я действительно умер. Почти.
Ухмыльнулся Михаил.
– Но именно, что почти. И если бы не…
Он посмотрел куда-то за спины и поманил рукой:
– Мам, зайди, познакомься. Это мои друзья…
Все обернулись к выходу, а в него грациозной танцующей походкой вошла стройная женщина в длинном платье. В рубке вновь воцарилось гробовое молчание, потому что мать Звонарёва была… Не человеком. Нет, тело и черты лица полностью совпадали с человеческим стандартами. Но вот глаза и кожа… Огромные алые глаза, тонкие черты на синем лице, которым могут позавидовать самые красивые аграфки…
– Это моя мама, она – чисска. Прошу любить и жаловать, Митррраарррохойнннирррррваар Звонарёва, графиня.
– Ой-ё…
Протянул Егор.
– Я ж такое даже после бутылки гроха не выговорю…
– Можете звать меня просто – Митра.
Певучим голосом спокойно ответила женщина, которой было не дать больше восемнадцати. Настолько молодо она выглядела. Затем озабоченно взглянула на сына:
– Миша. Время.
– Прости, мама. Обрадовался.
И снова обратился к землянам:
– Значит, так. Колонизация не отменяется, а переносится в другое время. Мой отец даёт вам планету. Правда, кроме времени, и вселенная другая, но одно другому не мешает. А вам не всё-равно, что осваивать? Тем более, планета высшей категории, соседей, по крайней мере, таких…
Он мотнул головой в сторону иллюминатора, где за стенами монстра дрейфовали сдавшиеся корабли Содружества.
– Не будет. Народ вокруг доброжелательный и добрый. Если что – помогут…
Парни переглянулись между собой, потом обвели взглядами тех, кто был вокруг них, согласно кивнули:
– Мы, вообще то, уже настроились, так что нам действительно без разницы.
– Тогда – прыгаем.
Все дружно кивнули. Чисска, от которой не могли оторваться глаза почти всех мужчин, потянула сына за рукав:
– Идём, Миша. Я хочу увидеть, наконец, твою дочь и…
– Жену, ма. Жену…
Но идти никуда не пришлось. Двери рубки уже открывались, и на пороге застыла стройная фигура Джун со Светой на руках. При виде отца и синекожей женщины рядом с ним японка замерла, но девочка вдруг извернулась на её руках и смешно косолапя, поковыляла к отцу. Михаил шагнул к ней, подхватил на руки, недоумевая, взглянул на закусившую губу, застывшую на месте Джун. И тут Света воскликнула, ткнув пальцем в чисску:
– Баба!
Та тоже сорвалась с места, удивительно гибким и ловким движением выхватила девочку у отца:
– Внученька!..
Джун, глотая слёзы, развернулась, чтобы уйти, но Михаил успел схватить её за руку, потащил к синекожей разлучнице, как подумала было девушка. Потому что весь диалог происходил на русском языке, который она не понимала. Попыталась вырваться – тщетно. Ещё одна попытка так же не увенчалась успехом. Михаил обнял её за плечо, привлекая к себе, затем произнёс на языке Содружества:
– Мама, это моя жена. Джун Звонарёва.
Чисска с любопытством взглянула на покрасневшую и потерявшую дар речи японку. Потом довольно кивнула:
– А она ничего, сын. Впрочем, выбор твой. И я его в любом случае одобряю. Добро пожаловать в семью, дорогая…