Спал он крепко, и едва уловимое гудение аппаратов, включившихся сразу после того, как он закрыл глаза, его не беспокоило, вообще осталось незамеченным.
Однако не обошлось без сновидения. Все повторилось. Поэтому он встал, испытывая легкое чувство досады. Хотя никто ведь и не обещал ему, что эта ночь пройдет иначе, чем другие.
Он успел уже умыться и одеться, когда в дверь постучали. Вошел доктор и пригласил Юрия позавтракать.
За завтраком оказался еще один человек. Он был стар, но бодр, и глядел на Юрия с каким-то веселым интересом.
– Знакомьтесь, – сказал доктор. – Это профессор доктор Функ.
Юрий усмехнулся не очень весело:
– Кто же из вас будет лечить меня? Или это консилиум?
Врач улыбнулся в ответ:
– Доктор Функ – физик. А что касается лечения – он хотел бы прежде всего объяснить вам некоторые вещи.
– Ну, если это нужно… – проговорил Юрий без особого воодушевления.
– Вы видите во сне вашу матушку, – сказал Функ, воспользовавшись именно этим, давно уже устаревшим словом. – Вы разговариваете с нею, я не ошибаюсь?
Юрий лишь кивнул.
– И вы хотите избавиться от этих… скажем так, сеансов.
Юрий снова кивнул:
– Это очень тяжело. А главное – бессмысленно. Вот если бы…
Он не договорил. Но доктор Функ тут же подхватил его мысль:
– Если бы это имело какой-то практический смысл, не так ли? Если бы можно было разговаривать с нею не так, а лицом к лицу – то вы были бы согласны и потерпеть, я вас правильно понял?
– Да, – тихо сказал Юрий. И повторил, уже громко: – Да. Вы поняли правильно.
– Прекрасно, – сказал Функ обрадованно. – Вот именно такой вариант действий я и хочу вам предложить. Согласитесь ли вы сотрудничать со мною для того, чтобы сделать это реальностью?
– Разве это возможно? – спросил Юрий Еремеев недоверчиво.
– Есть основания думать, что да. В особенности – при вашем содействии.
– И я смогу увидеть ее?
– Мы сможем разговаривать с нею, а возможно – и с другими людьми, еще живущими на корабле. А затем – как знать, может, точно выяснив, в каком положении и где именно они находятся, мы сумеем оказать им и практическую помощь – чтобы они вернулись сюда, к нам. Тогда можно будет с ними не только общаться на расстоянии, но и… Как вам такая перспектива? На вашем месте я бы согласился, не раздумывая, честное слово!
– А я… действительно смогу чем-то помочь?
– Пока, – сказал доктор Функ внушительно, – вы являетесь единственным человеком, у которого существует достаточно устойчивый канал связи с кораблем. Пусть хотя бы с одним человеком на нем. Так что если не вы – то никто другой.
Юрий глубоко вздохнул – но не от печали.
– Я согласен, – сказал он. – Да, конечно.
– Вот и чудесно, – подытожил доктор Функ тоном, ясно показывавшим, что в согласии молодого человека он ни секунды не сомневался.
К чести молодого Еремеева, он не колебался ни минуты; хотя родителей своих он практически не помнил, тем не менее готов был сделать все возможное, чтобы обрести их снова. Возможно, это было нужно ему, чтобы ощутить себя полноценным существом, имеющим полный набор полагающихся человеку корней. Видимо, жизнь среди немногочисленных групп и вообще в местах, до сих пор остававшихся достаточно безлюдными, научила его ценить людей, само их существование. Этого никогда не понять тем, кто всю жизнь проводит в людской массе. Удовлетворяло Функа и еще одно: живя и работая в таких условиях, человек сознательно и бессознательно развивает в себе те способности, которые по инерции все еще продолжали называть паранормальными и которые, как полагал физик вместе со своими единомышленниками, как раз и являются самыми нормальными, естественными, хотя и основательно забытыми и атрофировавшимися из-за неупотребления. То есть – полагал он – обучать Юрия придется, начиная не с азов, а уже с достаточно высокого уровня.