— Предлагаешь ничего не делать?! — в ужасе прошептал Ларон. — Позволить им устроить бойню?!
— А ты собираешься им помешать? И как? — криво усмехнулся Ворон. — Почти четыре десятка воинов Ордена, из них пяток паладинов — как ты их один остановишь? Никак. Только спровоцируешь. Так что молчи и не дергайся. Это жизнь, ты всех не спасешь.
Взглядом Ларона можно было вынимать души из тел, и Ворон отвернулся, глядя в сторону леса. Эльф не двинулся с места, и хотелось надеяться, что все будет хорошо. Если это возможно в подобной ситуации. За спиной послышались женские крики, рычание и детский плач.
И тут оказалось, что Ворону нужно было переживать не за Ларона…
— Что вы творите?! — как гром среди ясного неба, прозвучал звонкий женский голос. Агнет…
Ворон резко уронил голову между висящими с борта руками, едва не треснувшись лбом о крепкую древесину. Единственным приличным в его мыслях были запятые. Не удержавшись, Ворон полуобернулся, напряженно наблюдая за выскочившей вперед Агнет. Девушка прямо пылала гневом и смотрела на паладинов так холодно, что наемник им даже немного посочувствовал.
— Воины Света не могут лить кровь невинных! — голос Агнет звучал неожиданно высоко и тяжело — от ее слов не получалось просто отмахнуться. Ворон заметил, что некоторым послушникам явно стало не по себе. Однако главного паладина мнение какой-то девчонки не волновало. Мужчина прошел вперед, встав вплотную к Агнет, и с высоты своего роста, комплекции и возраста произнес:
— Мы исполняем волю Света. А всех, кто препятствует нам в этом святом деле, ждет кара.
Признаться, выглядел паладин куда внушительнее Агнет, но, видимо, ему было мало того, что он и так давил на нее — он решил оттолкнуть вставшую у него на пути девчонку. Ворон заставил себя стоять на месте и удержал Ларонэля, когда Агнет упала на деревянный настил парома. По толпе прошла волна ропота, но никто не кинулся помогать девушке. Она поднялась, медленно и демонстративно, вновь преступая путь паладину. Вот только когда она заговорила, то смотрела не на него, а на тех, кто стоял за его спиной.
— Вы всегда так действуете? И до сих пор думаете, что служите Свету и совести? Сколько детей вы должны убить, чтобы понять, что творите зло? Или вам все равно? Свет ошибся в вас? А может, вы ошиблись? Оглянитесь! Посмотрите в глаза детям, чьих родителей вы сейчас будете убивать! Сможете сделать это? Сможете оставить детей сиротами? Глядя им в глаза? Так если вы способны на это, чем вы лучше диких ликанов, что вырезают селения? Они обезумели, стали зверьми — а вы? Вы тоже лишись разума и жаждете лишь крови?!
Она в упор посмотрела на одного из паладинов, единственного среди воинов Света, кто держался вместе с послушниками, позади. У него были темно-русые непослушные волосы и серые глаза, мрачный взгляд которых уперся в Агнет.
— Вы сами решаете, кем быть, — весомо произнесла девушка, каким-то волшебным образом заставляя даже Ворона слушать ее. — Палачами или все же защитниками? Если первое, то бейте. Сначала меня, потом их. Убейте всех здесь, ведь все мы здесь равны. Бейте, — мрачно и тяжело, словно объявляла войну, уронила она, широко расставляя руки в стороны и оставляя простор для удара в грудь.
Главный паладин рассмеялся. Вот взял и рассмеялся, вдребезги разбив ту напряженную тишину, что повисла после слов Агнет. Но девушка ничуть не смутилась — ее не интересовал этот мужчина, как и трое его товарищей-паладинов. Она буквально впилась взглядом в русоволосого. Тот дернул нерешительно головой, словно хотел вовсе не смотреть на то, что они собирались делать, а потом неожиданно произнес:
— Она права. Нам здесь делать нечего.
Главный паладин резко обернулся.
— Решил покомандовать, Оскар?
— Нет, напомнить тебе, Рэд, в чем заключается наша задача.
— Не тебя назначили главным в западном патруле.
— Да, но только если сам Свет снизойдет сообщить мне свою волю в убийстве присутствующих здесь ликанов, я обнажу меч. А пока этого не произошло, делать здесь нечего. Идемте.
Последняя фраза была обращена к послушникам. Многие из них последовали за Оскаром. Часть трусливо оглядывалась, но в итоге из трех десятков послушников с паладином ушли почти все — с Рэдом и его тремя дружками осталось едва ли человек пять. Паладин огляделся, понял по изменившимся взглядам ликанов, что численный и силовой перевес не на стороне воинов Света, и отступил. При этом лицо его выражало такую злобу и ненависть, что Ворон не сомневался — бунтарю Оскару несдобровать. Удивительно, как этот Рэд не снес голову Агнет, которая продолжала преграждать ему путь с самым вызывающим видом. Видимо, почувствовал, что тогда даже эти миролюбивые ликаны разорвут его.