— С удовольствием, — отозвался старик, с трудом, но гордо поднимаясь с деревянного ящика, на котором сидел. — Только осторожно. Спина уже не слушается, как надо.
Орландо с ловкостью подхватил его под руку, помог дойти до «Победы». Инна, не дожидаясь просьбы, пересела назад, освободив пожилому человеку переднее сиденье. Старик сел аккуратно, бережно, как человек, привыкший уважать технику даже чужую. По дороге он поглаживал ручку двери и с интересом изучал приборную панель.
— Хм… «Победа», — пробормотал он. — Хорошая машина. Держит дорогу. И в ней, знаете, что главное?
— Что? — спросил я, переключаясь на третью передачу.
— Душа, — сказал он просто. — И звук. Не рёв, не визг — а честный, простой гул. Как голос рабочего человека.
Мы свернули с главной дороги, заехали между двух домов, потом — ещё один поворот, и вот за пальмами показалась старая ограда с облупившейся вывеской. На ней простым курсивом было выведено: «Casa Ramiro».
— Приехали, — сказал Орландо. — Это здесь. Пойдёмте. Машина — под навесом.
Дед поднялся с трудом, но не без достоинства. Мы последовали за ним к обширному навесу сбоку от дома. Он медленно открыл покосившиеся ворота. Внутри, под брезентом, угадывался длинный капот. «Друг» моментально узнал очертания «Dual Ghia» 1957 года.
— А это — его сокровище. Он называет её La Reina(Королева). И он прав. — С придыханием произнес Орландо. — Он с гордостью кивнул на машину. — Был в семье со дня покупки. Дед его лелеет, как первого сына. Даже больше.
Инна уже обошла машину по кругу, дотронулась до крыла, провела пальцем по нему.
— Боже мой… это же не просто автомобиль. Это картина… Это скульптура…
— Она была, — отозвался старик по-испански. — Сейчас — память. И сердце, которое стучит всё реже.
— Это… это настоящая красота, — прошептала Инна, обойдя машину с восторгом.
Инна уже достала фотоаппарат и, не спрашивая, начала снимать. Дон Рамиро сначала замер, потом даже выпрямился, приосанился и встал рядом с машиной как живой символ своей эпохи.
— Ты давно хотел себе авто, — тихо сказала Инна, подойдя ко мне. — А эта красотка, как будто ждала тебя.
— Думаешь? — кивнул я.
Она часто закивала.
— Такой формы давно не делают.
— А и не сделают, — пророкотал старик с акцентом, медленно подняв взгляд. — Машина должна не просто ехать. Она должна рассказывать историю. Эта — рассказывает. — Он говорил медленно, с тяжёлой, стариковской, но гордой интонацией.
Он коснулся крыла с трепетом. Пальцы у него были морщинистые, но крепкие.
Я опустился на корточки, заглянул под крыло. Металл чуть поржавела, но рама — цела. Лёгкая вмятина на правой двери, пара царапин на крышке багажника… Капот отсутствовал, также как и передняя решетка радиатора. Но формы сохранились. Даже эмблема на руле — с фирменной латинской вязью. Кстати руль надо будет заменить на более толстый из ценной породы дерева…
— Мотор? — спросил я.
— 315 лошадей. V8 Chrysler-Hemi с полусферическими камерами сгорания, оригинальный. Если его разбудить — ты услышишь, как рычит лев.
— Он ещё живой? — спросил я, наклоняясь над ним. Орландо тут же подбежал, приподнял кусок парусины, которым он был накрыт.
— Родной, мы с дедом недавно меняли поршневые кольца. Немного подтекает, конечно, но работает, как часы. Кубинские часы, которые то идут, то отдыхают.
Смеялись все четверо.
— Только боюсь, что твой дед на металлолом его не отдаст. Даже за доллары.
— Señor, если серьёзно… дед давно говорит, что когда уйдёт, хотел бы, чтобы «старушка» не сгнила, а снова каталась. Он не ищет денег. Ему нужно, чтобы машина осталась жива.
Я не мог оторваться. Машина не была просто железом, она дышала. Была как спящий зверь…
Я посмотрел на дона Рамиро. Он в этот момент сидел в тени, держал трость между колен и тихо поглаживал кожаное сиденье.
— Уважаемый дон Рамиро, — начал я на испанском, с той степенью уважения, которую мы обычно оставляем для маршалов и ветеранов, — если когда-нибудь вы решите, что машина должна получить вторую жизнь… Я бы считал за честь позаботиться о ней.
Старик посмотрел на меня внимательно. Потом — на Орландо. Что-то мелькнуло между ними, как молчаливое согласие. Глубокие тени от морщин сделали его лицо похожим на карту гор.
— Ты умеешь слушать, и не кричишь о цене. Это важно, приезжай на следующей неделе, señor. — Посмотрим что она скажет про вас.
Мы пожали руки. Дед держал мою ладонь чуть дольше, чем нужно, как бы проверяя, есть ли в ней твёрдость и терпение.
— Hasta luego(До свидания), — сказал он. — И запомни: эта машина не просто железо. Она знает дорогу домой. Даже в темноте.