— Она была такая, какая была, — повторил Страйк. — Я любил ее, я не могу сидеть здесь и говорить, что не любил. И она могла быть чертовым кошмаром во многих отношениях, но я знаю, что она любила нас.
— Правда? — сказала Люси, вытирая глаза кухонным полотенцем.
— Ты знаешь, что так и было, — сказал Страйк. — Она не обеспечивала нашу безопасность, потому что была настолько чертовски наивна, что едва ли могла самостоятельно открыть входную дверь. Она испортила нам учебу, потому что сама ненавидела школу. Она притащила в нашу жизнь чертовски ужасных мужчин, потому что всегда думала, что этот будет любовью всей ее жизни. Все это не было злонамеренно, это была просто чертова неосторожность.
— Неосторожные люди причиняют много вреда, — сказала Люси, все еще вытирая слезы.
— Да, это так, — сказал Страйк. — И она причинила. В основном себе, в конце концов.
— Я не хотела… я не хотела, чтобы она умирала, — всхлипывала Люси.
— Господи, Люс, я знаю, что ты не хотела этого!
— Я всегда думала, что когда-нибудь я все с ней выясню — а потом было уже поздно, и она ушла… А ты говоришь, что она нас любила, но…
— Ты знаешь, что это так, — сказал Страйк. — Ты знаешь, Люс. Помнишь ту историю с сериалом, которую она придумывала для нас? Как она, черт возьми, называлась?
— Лунные лучи, — сказала Люси, продолжая всхлипывать.
— Семья Лунных лучей, — сказал Страйк. — С мамой Лунным Лучом и…
— … Бомбо и Мунго…
— Она не проявляла любви, как большинство матерей, — сказал Страйк, — но она и не делала ничего, как другие люди. Это не значит, что любви не было. Но и не значит, что она не была чертовски безответственной.
На несколько минут снова наступила тишина, только сопение Люси все уменьшалось. Наконец, она вытерла лицо обеими руками и подняла глаза, покраснев.
— Если ты расследуешь деятельность этой так называемой церкви — как она называется?
— ВГЦ.
— Убедись, что ты достал эту суку Мазу, — сказала Люси низким голосом. — Мне все равно, если она сама подверглась насилию. Прости, но мне все равно. Она позволяла им делать это с другими девочками. Она была для них сутенером.
Страйк подумал, не сказать ли ей, что поимка Мазу — это не то, для чего его наняли, но вместо этого сказал:
— Если у меня будет возможность, я обязательно это сделаю.
— Спасибо, — пробормотала Люси, все еще вытирая опухшие глаза. — Тогда тебе стоит согласиться на эту работу.
— Слушай, я хотел сказать тебе кое-что еще, — сказал он, даже сам удивляясь тому, что говорит, во что, черт возьми, он играет. Импульс был вызван желанием быть честным, как была честна она, перестать прятаться от нее. — Я… э… я связался с Пруденс. Ты знаешь — вторая незаконнорожденная Рокби.
— Правда? — сказала Люси, и, к его удивлению — он скрывал от нее зарождающиеся отношения из страха, что она почувствует ревность или что ее заменяют, — она улыбнулась сквозь слезы. — Стик, это здорово!
— Неужели? — спросил он, опешив.
— Ну, конечно, да! — сказала она. — Как давно вы общаетесь?
— Не знаю. Несколько месяцев. Она навещала меня в больнице, когда я… ну, ты знаешь…
Он показал большим пальцем на легкое, пробитое загнанным в угол убийцей.
— Что она из себя представляет? — спросила Люси, которая выглядела любопытной и заинтересованной, но ничуть не обиженной.
— Милая, — сказал Страйк. — Я имею ввиду, что она не ты…
— Тебе не нужно этого говорить, — сказала Люси с дрожащим смехом. — Я знаю, что мы пережили вместе, я знаю, что никто другой никогда этого не поймет. Знаешь, Джоан всегда хотела, чтобы ты помирился с Рокби.
— Пруденс — это не Рокби, — сказал Страйк.
— Я знаю, — сказала Люси, — но все равно хорошо, что ты с ней встречаешься. Джоан была бы счастлива.
— Я не думал, что ты так воспримешь это.
— Почему бы и нет? Я вижусь с другими детьми моего отца.
— Да?..
— Конечно! Я не хотела об этом говорить, потому что…
— Ты думала, что мне будет больно?
— Наверное, потому, что я чувствовала себя виноватой, что у меня есть отношения с отцом и сводными братьями и сестрами, а у тебя их нет, — сказала Люси.
После небольшой паузы она сказала:
— Я видела Шарлотту в газете, с ее новым парнем.
— Да, — сказал Страйк, — ну, ей нравится определенный образ жизни. Это всегда было проблемой — я был на мели.
— Ты же не хочешь..?
— Господи, нет, — сказал Страйк. — Это мертво и похоронено.
— Я рада, — сказала Люси. — Я очень рада. Ты заслуживаешь гораздо лучшего. Ты останешься на обед, не так ли?
Учитывая утренние откровения, Страйк посчитал, что у него нет другого выхода, кроме как согласиться.