В обстановке почти безоговорочного доминирования «Ливерпуля» другие большие клубы оказались заложниками болелыцицких требований. Трибуны заставляли тратить все больше и больше средств на приобретение новых игроков в надежде завоевать долгожданное чемпионство («МЮ» не был первым с 1967 года, «Тоттенхэм» — с 1961-го, «Арсенал» — с 1971-го, «Эвертон» — с 1970-го). Чтобы покрыть все возрастающие расходы, нужны были новые источники финансирования, ведь Футбольная Лига в переговорах с телевидением считаться с интересами грандов не собиралась. Покончить с этой практикой можно было только с помощью руководителей клубов новой формации.
«Новые английские»
В 1982 году Ирвинг Сколар на пару со своим деловым партнером Полом Бобровым решил купить «Тоттенхэм». Сколару было всего 34 года, он быстро сделал состояние, начав карьеру с работы в агентстве недвижимости. Нувориш имел репутацию плейбоя и завидного жениха. «Рейндж Ровер» Сколара знала вся модная тусовка столицы, а он сам предпочитал Монте-Карло. В бизнесе Ирвинг умел мыслить прогрессивно, что в случае с покупкой «Тоттенхэма» оказалось важным качеством.
Все дело в том, что владевшая клубом семья Ричардсонов продавать его не собиралась. Собственно, это не было в традициях английских клубов. Испокон веков в Англии владение футбольным клубом давало престиж и вес в обществе, но не доход. Футбольная Ассоциация жестко регламентировала деятельность клубов, в частности дивиденды по акциям и зарплата членов правления были установлены на символическом уровне. Кроме того, ФА следила за тем, чтобы клубы не стали объектом быстрой наживы для горе-бизнесменов. Купить проблемный клуб, а затем быстро объявить о его закрытии и распродать все активы, было невозможно, потому что в случае банкротства активы становились собственностью ФА. Наконец существовало требование, согласно которому любая смена владельцев акций должна быть одобрена действующим председателем правления клуба. Это явление оставалось уникальным для бизнеса Великобритании, но таким образом ФА добивалась стабильности в руководстве, которое осуществлялось «проверенными» людьми. По сути, английские футбольные клубы функционировали как закрытые акционерные общества. Они могли только оплачивать счета и брать ссуды в банках. Смена владельцев происходила в отдельных клубах время от времени, но, как правило, клубы на протяжении многих десятилетий принадлежали одной семье.
Поняв, что парадный вход надежно закрыт, Сколар решил войти с черного, повторив опыт Луи Эдвардса, отца Мартина Эдвардса. Тот два десятка лет назад стал владельцем «МЮ» благодаря тому, что терпеливо скупал акции у мелких владельцев. Многие из них с удивлением приняли несколько сотен фунтов в обмен на сертификаты, которые, как им казалось, имели ценность разве что антикварную. «МЮ» нужен был Луи Эдвардсу для реализации собственных амбиций, ему было приятно стать владельцем любимого клуба, он не думал, что потраченные на приобретение контрольного пакета акций 45 тысяч фунтов впоследствии принесут его семье миллионы.
Изучая опыт Эдвардса-старшего, Сколар обратил внимание, что председатель правления «МЮ» Гарольд Хардмэн никоим образом не воспротивился появлению нового акционера, хотя вроде бы имел на то право. Скрупулезно изучив регламентирующие документы, Сколар заметил очень важную оговорку: председатель правления имел право запретить передачу только тех акций, которые принадлежали директорам клуба, а на простых акционеров его власть не распространялась! В течение года Сколар и Бобров терпеливо скупали акции у мелких владельцев. В один прекрасный день Сколар явился на заседание правления клуба и объявил, что теперь главный здесь он.
Сколар получил непростое наследство. На клубе висел миллион фунтов долга за строительство главной трибуны «Уайт Харт Лейн». Кроме того, в бухгалтерии царил полный бардак, финансовый контроль за деятельностью клуба практически не осуществлялся. Продавать игроков, чтобы закрыть внушительную брешь, Сколар не мог — он ведь был не только бизнесменом, но и болельщиком команды с юных лет. Однако для него, в отличие от Луи Эдвардса, владение «Тоттенхэмом» не было сентиментальным шагом, он хотел, чтобы клуб начал работать и приносить доход.