В это бурное лето 1913 года и стала я женой Бела Куна.
НАДЬЕНЕД
Сама я происхожу из трансильванской мелкобуржуазной семьи.
Мой отец закончил коммерческое училище. Кроме родного языка, знал еще румынский и немецкий. Двадцати одного года женился на матери, которой только-только исполнилось семнадцать лет. Она была дочерью состоятельных родителей.
В восьмидесятых годах прошлого века наша семья переселилась в Бузаш-Боград, где отец арендовал небольшое имение у барона Банфи. Надо сказать, что отец, известный своей честностью и справедливостью, очень мало смыслил в хозяйстве, кроме того, на его беду, три года подряд стояла засуха и унесла урожай, так что из всей затеи с арендой земли у него ничего не вышло. Улетело в трубу и богатое приданое, которое он получил за матерью.
Надо думать, что барон Банфи хорошо-относился к отцу, так как выхлопотал для него в Надьенеде довольно сносное место — отец должен был снабжать провизией и организовать питание в больнице на сто коек.
Мать занималась больничной кухней, а отец — бухгалтерией. Заработки были невелики и не могли покрыть расходы всей семьи, так что условия жизни становились с каждым днем все хуже и хуже. Поэтому, когда два моих брата закончили надьенедскую коллегию (третьему не удалось приобрести даже среднего образования), родители решили, что часть семьи переберется в Коложвар, где отцу легче будет раздобыть подходящую должность, а мать с одной из сестер временно останутся в Надьенеде. Небольшое расстояние между этими городами позволит отцу два раза в месяц приезжать в Надьенед и производить всю необходимую бухгалтерскую работу. Родители придумали все это для того, чтобы иметь возможность дать образование сыновьям, а позднее и дочерям.
Разумеется, это была большая жертва с их стороны, но ради детей они готовы были на все.
Отец поступил на службу в Коложваре, снял там квартиру. Началась новая жизнь разорванной пополам семьи. Забот еще прибавилось. Однако два моих брата все-таки окончили университет, так же как и младшая сестра, а я окончила среднюю школу и консерваторию. Мы все могли уже заработать себе на хлеб.
После этого не было смысла дальше жить на два дома, так что мать и старшая сестра перебрались к нам в Коложвар.
Как мне помнится, любые самостоятельные начинания отца всегда кончались крахом. Очевидно, он не мог осуществлять свои замыслы в ущерб другим, а без этого ведь редко кто «выбивался в люди».
В конце концов он примирился с тем, что не бывать ему богатым, и удовольствовался должностью мелкого чиновника в Марошуйварошевских соляных копях.
В 1919 году я уехала в эмиграцию. Больше никогда и не видела родителей, но знаю, что на старости лет их содержали сыновья. Отец скончался восьмидесяти восьми лет от роду. Кроме ветхой мебели и кое-какой одежды, после него ничего не осталось, разве только еще добрая слава, что он был справедливый и честный человек.
Отец придерживался консервативных взглядов, был сторонником так называемой партии Тисы. Гармония в нашей семье нарушалась только тогда, когда мой брат Артур, юрист по образованию, осмеливался сказать что-нибудь дурное об Иштване Тисе. Отец тут приходил в ярость и решительно заявлял, что не позволит в своем доме неуважительно отзываться о таком человеке.
А меня, честно говоря, эти споры только огорчали, и я никак не могла взять в толк, какое может иметь для нас значение, нарушает Иштван Тиса парламентские законы или нет, вводит реформы в армии или не вводит.
Но, помню, однажды вся семья пришла к общему мнению. Это было во время открытия памятника королю Матяшу в Коложваре. Венгерский оркестр исполнял не венгерский гимн, а «Готтерхальте». Даже мне, двенадцатилетней девочке, это показалось возмутительным.
Я родилась в Надьенеде в 1890 году. Отец к этому времени уже разорился, так что о нашем «былом богатстве» я знала только со слов моей старшей сестры Иоганны. Рассказы об этом я слушала с недоверием. Все «былое богатство» мне казалось попросту сказкой.
Окончив высшую девичью школу в Коложваре, я хотела сдать экзамены на аттестат зрелости, чтобы попасть в университет, но бедность этого не позволила. А так как из «добрых старых времен» в доме уцелел рояль — па нем играли мы с детства, — то я записалась в Коложварскую консерваторию, чтобы зарабатывать на жизнь уроками музыки. Надо сказать, что уроки я давала уже с первого курса консерватории.
Профессора считали, что из меня выйдет талантливая пианистка. Я участвовала во всех студенческих концертах. В коложварских газетах одобрительно отзывались о моей игре. Особенно запомнилась мне статья Имре Саса — он очень хвалил меня; думаю, что перехвалил.
Общественная несправедливость волновала меня с самого детства. Много раз задавала я вопросы — тогда наиболее авторитетному для меня человеку — отцу, почему существуют унизительные различия между нациями, между религиями; почему по-разному относятся к детям, у которых отцы образованные люди, и к детям, у которых отцы простые люди; почему не могут жить все люди честно, почему существуют богатые и бедные.
Как-то раз, хорошо помню, я внесла предложение, что лучше всего было бы поровну разделить все блага между людьми.
Отец ответил мне, что богатые и бедные существовали испокон веку. Главное, чтобы и те и другие были честными. Да и вообще нет смысла поровну делить блага, это все равно ни к чему не приведет: одни люди усердны, другие ленивы, поэтому спустя какое-то время мир снова разделился бы на бедняков и богачей. Короче говоря, так бог велел, и с этим надо примириться.
Я примирилась. Во всяком случае, на некоторое время.
Позднее слушала в Коложварском университете лекции Меньхерта Палади на социально-политические темы. Они заставили меня задуматься о многом. Но еще гораздо большее влияние оказало на меня то, что я сама испытала в высшей девичьей школе. В классе нас было пятеро заводил. Мы все очень дружили. И все-таки, когда у моих подруг устраивались журфиксы или домашние балы, то их высокопоставленные мамаши меня не приглашали. Стало быть, обо мне и нашей дружбе судили по тому, какое положение занимают мои родители и какое у них состояние. Я чувствовала, что, как только мы окончим школу, дочки будут относиться ко мне так же, как и их родители.
Это было очень горькое открытие для меня.
Случилось еще одно событие, произведшее на меня не меньшее впечатление. Моей самой старшей сестре было двадцать лет, когда в нее влюбился и хотел жениться на ней некий полковой врач. Они очень любили друг друга, но по тому времени офицер не мог жениться, не внеся известную денежную гарантию. Но вот вышло так, что как раз в ту пору, когда врач ухаживал за сестрой, наша семья разорилась, родители не могли дать приданого, и офицер не мог внести денежную гарантию. Чтобы жениться все-таки на сестре, влюбленный молодой человек решил выйти в отставку, но мой отец не дал на это своего согласия. Мотивировал он тем: полковому врачу обеспечены хорошее жалованье и пенсия на старости лет. Если сейчас он бросит все это, то когда-нибудь может пожалеть и семейная жизнь у него будет несчастной.
Сестра очень любила своего жениха, однако ж покорилась отцу, не посмела да и не захотела ему перечить. (Все это произошло в девяностых годах прошлого века.)
Моя сестра Иоганна, или, как все ее звали ласково, Ханина, так и не вышла никогда замуж. А после моего замужества переселилась ко мне, воспитывала моих детей и была у нас самым любимым членом семьи.
«НИКОГДА НЕ БУДЕТ У ТЕБЯ
СПОКОЙНОЙ МИНУТЫ!»
Мои старшие братья завершили образование еще в начале века, чуть попозже закончила высшее учебное заведение и младшая сестра. Все трое стали на ноги. Брат Бела устроился в Марошуйваре, Артур — в Дюлафехерваре, а сестра Маргит — в Сатмаре.