Капитан Эплбай снова кивнул. Он тоже понимал это. Он положил шарик в карман и заверил Эскаргота, что эльфы умеют ладить с детьми. По духу своему, сказал он, дети гораздо ближе эльфам, чем мужчины и женщины, которые по мере взросления чаще всего начинают заблуждаться и видят мир словно сквозь пелену тумана, хотя уверены, что видят все очень ясно.
Тут из люка субмарины высунулась Лета, которая вытирала полотенцем руки с видом человека, закончившего работу.
– Уже полдвенадцатого, – сказала она Эскарготу и бросила в него полотенце. – Ты уже отдохнул?
Эскаргот широко ухмыльнулся:
– Я только сейчас говорил капитану, что перед отплытием неплохо бы еще протереть стекла иллюминаторов. Правда, капитан?
Капитан Эплбай кашлянул в кулак, а потом кивнул, выразительно округлив глаза. Лета тоже кивнула. Она нисколько не поверила Эскарготу.
– Рыбу я больше есть не буду, – твердо заявила девушка.
– Ленч! – вскричал Эскаргот, воодушевленный идеей. – Я совсем забыл про ленч! Ты говоришь, полдвенадцатого? Лодка в полном порядке: все рангоуты отлакированы и паруса отданы?
– Так точно, так точно, – ответила она, отдавая честь двумя пальцами.
Пятнадцатью минутами позже они плыли через реку, глядя на северный берег, где над скоплением домов вздымалась церковная колокольня. Там от пристани отходил пароход, и они слышали приглушенные расстоянием крики провожающих и видели клубы белого дыма, валившего из пароходных труб.
Потом Лета схватила Эскаргота за руку; позади них всплывал в голубое безоблачное небо эльфийский галеон, на борту которого находились Богги, Кольер и капитан Эплбай и который устремлялся в поднебесье, к самой луне наверное. Он несся по ветру, поднимаясь все выше и уменьшаясь в размерах, и минуту спустя уже ничем не отличался от птицы, свободно парящей в небе в теплых лучах яркого полдневного солнца.
