Маленький Гвион пояснил, что описывает не изначальную битву деревьев, но некое ее продолжение:
Комментаторы, приведенные в замешательство этими внешне бессвязными стихами, обыкновенно довольствуются следующим объяснением: кельтская традиция наделяла друидов магической способностью превращать деревья в воинов и отправлять их на битву. Однако, как впервые заметил в своих «Кельтских исследованиях» (1809) преподобный Эдвард Дэвис, блестящий, но безнадежно запутавшийся валлийский ученый начала XIX в., битва, изображенная Гвионом, – это не потешный бой, да и вообще не реальное сражение, а некая интеллектуальная схватка, происходящая в сознании и на устах ее хорошо образованных участников. Дэвис также подчеркнул, что во всех кельтских языках одним и тем же словом обозначаются деревья и буквы, что друидические школы располагались в лесах и рощах, что значительная часть друидических мистерий предполагала манипуляции с прутиками различных деревьев и кустарников и что древнейший ирландский алфавит Бет-Луш-Нион («Береза-Рябина-Ясень») назван по трем наименованиям деревьев, начальные буквы которых образуют последовательность алфавита. Дэвис двигался в правильном направлении, и хотя вскоре он начал заблуждаться, поскольку не осознал компилятивный характер поэм и перевел их, абсолютно исказив смысл в соответствии с собственными представлениями о здравом и логичном, его наблюдения помогут нам реконструировать текст фрагмента, описывающего спешащие на битву деревья и травы:
В следующих строках, по-видимому, содержится вступление к описанию битвы, какой ее увидел Гвион:
Если это хоть что-то означает, то только то, что в Уэльсе возрождаются литература и ученость. Слово «beech» («бук») традиционно использовалось в качестве синонима слова «литература». Например, английское слово «book» («книга») происходит от готского слова, означающего «буквы», и, как и немецкое существительное «Buchstabe» («буква»), этимологически родственно слову «beech» («бук»), поскольку таблички для письма изготавливались из букового дерева. Как писал Венанций Фортунат[39], епископ и поэт VI в.: «Barbara fraxineis pingatur runa tabellis» («Да будут варварские руны нанесены на буковые таблички»). «Дуб в плену колдовства» – это, видимо, указание на древние тайны поэзии: как я уже упоминал, слово «derwydd», или «друид», или «поэт», первоначально значило «дубовый прорицатель». В одной древней корнуэльской поэме описывается, как друид Мерддин, или Мерлин, ранним утром отправился вместе со своим черным псом на поиски «glain»[40], или волшебного змеиного яйца (возможно, окаменевшего морского ежа наподобие тех, что находят в захоронениях железного века), кресс-салата и северницы (herbe d’or) и срезал самую высокую ветку в кроне дуба. Гвион, в строке 225 обращающийся к своим собратьям-поэтам «друиды», говорит здесь: «Древние тайны поэзии едва не погубила длительная враждебность Церкви, однако теперь, когда литература процветает вне монастырских стен, у них появилась надежда».
Он упоминает других участников битвы:
С точки зрения поэзии все эти характеристики кажутся бессмысленными. Малиной вполне можно насытиться; сливу любят; древесина груши горит столь ярко, что на Балканах ее часто используют вместо кизила для разведения сигнальных огней; из шелковицы не изготавливают никакого оружия; вишней никогда не пренебрегали, а во времена Гвиона она ассоциировалась с Рождеством в широко распространенной версии Евангелия Псевдо-Матфея. Черешня никого не «преследовала». Совершенно очевидно, что эти восемь наименований садовых фруктовых деревьев и еще одно, утраченное, вместо которого я подставил «пихта», были коварно изъяты кем-то из следующего загадочного фрагмента поэмы:
39