Я вернулся к павильону и решительно вошел внутрь, закрыв за собой дверь. Путь к отступлению отрезан. Я снял перчатки, включил фонарь и положил его плашмя на пол. Так он светил на балки потолка, но отраженный свет, хоть и слабый, падал на стены. Его мне вполне хватило, чтобы завязать на веревке удавку. Поставив внутрь петли ногу, я сильно потянул за конец веревки, чтобы испытать прочность узла. Усилие отдалось у меня в шее и в голове. Я закрыл глаза, и слепящий круг отражателя вспыхнул под веками десятком зеленых солнц; нет, никогда мне не отважиться... Я медленно потер виски. Спокойнее... вот уже и лучше. Кто сказал, что труп надо вытащить наверх одним духом? Помаленьку, ступенька за ступенькой... Я открыл глаза. На ступеньках лестницы, ведущей в подвал, я уловил какое-то движение. Схватив фонарь, я направил туда луч, но нижние ступеньки оказались в области тени, и там я ничего не мог различить. Я замер в неподвижности. Мне вроде бы послышалось... Хотя в пустом доме всегда чудятся всякие звуки... Я вытащил ногу из петли,- не отводя луч фонаря от лестницы. Он прочерчивал путь, который м'не предстояло проделать. Я сделал шаг, и доска под ногой издала протяжный скрип. Я снова замер. Быстрый шорох... Его могло произвести только что-то живое... или же он родился во мне, в моей бурлящей крови, в иссушенном мозгу. Если б я еще не закрыл входную дверь, ночной пейзаж успокоил бы меня. Я ощущал себя чудовищно одиноким в безмолвном присутствии того, кто лежал у меня под ногами, того, чьим сообщником стал весь этот темный дом. Набрав в легкие побольше воздуха, как перед прыжком в бездну, я сделал еще шаг - вперед и немного в сторону, чтобы прогнать темноту, скопившуюся на ступеньках.
Я еле подавил вопль омерзения. Крыса!.. Она смотрела на меня... Потом ее не стало... И тут же появилась другая... Еще одна - уцепилась когтями за ступеньку... Их глаза крохотными угольями перемещались во мраке... Клавьер, на помощь! Я вижу крыс!.. Пот заливал мне глаза. Одна, особенно жирная, словно притягиваемая светом, подобралась ко мне поближе... все эти извивающиеся хвосты... то ли звери, то ли гады... Вот уже и веревка зашевелилась у меня под ногами, узел на ней стал раздуваться, словно капюшон у кобры. Я выронил фонарь, мотнулся к двери, но не сразу нашел ее и натолкнулся на стену. Я молил Сен-Тьерри дать мне выбраться отсюда...
Холод ночи остудил мне лицо. Скорей, скорей к машине! Прыгнув в нее как безумный, я, видно, впал в беспамятство. Когда я смог взяться за руль, я еще плавал в дурмане. Даже доехав до дому, я не пришел в себя. Я рухнул в кровать. Я еще видел их, хоть и все менее отчетливо. Последней исчезла та, самая жирная. Про Сен-Тьерри я и думать забыл. Я ощущал себя человеком, которому только что сообщили, что он поражен неизлечимым недугом. Тот воспринимает свое тело как нечто постороннее. Мое тело принялось плодить крыс. Того и гляди оно напустит их полную комнату, погонит их на шторы. Невольно я поджал колени к животу. А ведь Клавьер меня предупреждал! Но до этой ночи я ни за что бы не поверил, что можно вообразить себе столь реальных крыс, со всеми их лапками, когтями, хвостами и даже подпалинами на боках. Далеко же зашла моя болезнь... Собрав остатки сил, я поднялся попить. Я выпил два полных стакана воды. Перед тем как улечься, я прошелся по квартире и включил все люстры и светильники. Свет придал мне ощущение некоторой безопасности, но я все равно гнал от себя сон. Вытянувшись на боку, я осматривал пол, вглядывался под шкафы и столы. За окном отбивали время соборные часы. Прогромыхивали грузовики. Наконец я заснул, а когда вынырнул из забытья, когда увидел все лампы зажженными, кубарем соскочил с кровати, истошно завопив: "Кто здесь?" И лишь потом вспомнил... Срочно лечиться! К счастью, это только первый припадок.
Я сделал себе кофе. Все, спиртного больше ни капли. По мере того как восстанавливалось мое душевное равновесие, я все строже судил себя. Фонарь, веревка, перчатки - все осталось там. Это надо обязательно забрать! И потом надо во что бы то ни стало вытащить труп. Дня через два, три... когда пройдет алкогольное отравление. Пока что.я был не в состоянии сделать даже малейшее усилие. О крысах я больше не думал, но они еще не покинули меня. Они были здесь, притаились у меня в крови, в нервах... Во мне бродила тревога, она мешала мне сосредоточиться, проанализировать сложившееся положение. Одно я знал наверняка: перчатки выдают меня с головой, тут я допустил грубейший промах. Стоило моим мыслям обратиться к этому предмету, как где-то в самых глубинах естества я чувствовал нарастающее сопротивление, будто натыкался на глухую стену... Вход запрещен! И на спине выступал холодный пот. Тогда, в самом начале, я без особого смятения примирился с мыслью, что Сен-Тьерри умер от моей руки. Я не отдавал себе отчета в том, что мысль эта подспудно вызревает во мне. И вот теперь она, как ржа, понемногу начала разъедать мозг. Она воспрещала мне доступ в павильон. Проявлялась она, когда алкоголь сообщал ей свою необузданность, в образе тех самых тварей, что преграждали мне путь в подвал... Я видел не нечистую силу, а крыс. Это похлеще.
Я предупредил секретаршу, что неважно себя чувствую и хочу, чтобы меня не беспокоили. В моем книжном шкафу стоял медицинский словарь. К сожалению, статья о белой горячке была там чересчур краткой. Тем не менее в ней перечислялись галлюцинации, вызываемые алкогольным бредом: крысы, змеи, летучие мыши... короче, все, что населяет мрак и олицетворяет собой смерть. Это положило конец моим колебаниям. Запершись в кабинете, я позвонил Клавьеру.
- А, это ты, - отозвался тот. - Прости, но я спешу в больницу, так что давай покороче... Ну что, решился?
- Я видел крыс.
- Что?
- Крыс, понимаешь?
- Ты хочешь сказать, у тебя был припадок?
Тон его резко изменился: в нем послышалась озабоченность. Мне представилось, будто он склонился надо мной, чуть выставив вперед ухо точь-в-точь как настройщик пианино.
- Не знаю, припадок ли это... Думаю, да...
- Погоди... Где это с тобой произошло?
- На стройке.
- Много ты выпил?
- Да, порядком... Считай, целый день понемногу...
- И как это началось?
- Да очень просто... Они появились из темного угла.
- Ты был один?
- В тот момент - да.
- Ты потерял сознание?
- Потом - да.
- Как это "потом"?
- Сначала я убежал. А потом ощутил такую встряску, что грохнулся в обморок.
Клавьер засмеялся. Я чуть было не вспылил.
- Это правда, уверяю тебя. Я их видел.
- Согласен. Ты их видел. Это, наверно, и в самом деле были крысы. Слушай, старина, если б тебе довелось испытать настоящий припадок, ты бы сразу понял... Если хочешь, я покажу тебе истинных больных, тогда ты мигом успокоишься на свой счет... Это помешанные, пойми. Они катаются по земле, издают дикие вопли... Уверяю, будь у тебя припадок, ты всполошил бы всю округу... Нет, до такого ты, слава богу, еще не дошел... Напрасно в прошлый раз я с этим шутил.
- И все же...
- Поверь мне, Шармон... Ты видел натуральных крыс, из плоти и крови, каких полно на любой стройке. Просто ты был не совсем в своей тарелке... Вот ты и подумал, будто у тебя появились галлюцинации. Только и всего. И все-таки загляни как-нибудь ко мне. Надо взять анализы. Я уже говорил и повторяю: у тебя не все в норме. Когда люди твоего склада начинают пить, то это значит, что их что-то гложет. Все, что требуется, - это определить причину твоей тревоги. А пока, черт возьми, раз уж ты не можешь не зашибать, так хоть разбавляй водой пакость, которую глотаешь... И забудь про крыс. Или накупи крысоловок и расставь их на своей стройке. Расскажешь мне потом, что из этого выйдет... Ну, до скорого!
Он дал отбой. Бедняга Клавьер, он воображал, будто ему удалось вселить в мою душу покой. Смятение не оставило меня. Если крысы были, как он утверждал, "натуральные", то их, выходит, привлекло в павильон... Как наяву я слышал омерзительный хруст, работу сотен зубов, действующих подобно миниатюрным скальпелям: денно и нощно, все прибавляясь в числе, они грызут... Грызут... Если я не вмешаюсь, они не оставят ничего. Они пожрут мое преступление и мои чаяния. Марселина даже не станет вдовой. Покинутая жена, и ничего более... Она объявит розыск мужа. Симон расскажет, будто бы Сен-Тьерри в одно прекрасное утро уехал... Расследование будет топтаться на месте. Наконец дело прекратят, официально объявив Сен-Тьерри пропавшим без вести. Да только я загнусь раньше!