Нет, господи, не может быть, чтобы ты ниспослал мне столь тяжкую кару. С крысами можно сразиться, их можно изгнать. Сколько бы их там ни было - не в мгновение же ока они расправятся с... Должны же они хоть время от времени прерываться, насытившись. Я поискал на полках свою старинную "Естественную историю". Согласен, это ребячество, ну так что из того? Я был один. Я имел полное право делать глупости... Мне нужно было узнать хоть что-нибудь о крысах. И вот в этой книге я вычитал, что зубы у них постоянно растут, что они вынуждены жрать, жрать без передышки, даже когда не голодны, чтобы не дать зубам вырасти до чудовищных размеров. Вполне возможно, что жрут они без всякой охоты, просто чтобы не погибнуть от заполонения пасти гигантскими резцами. Жрут они что попало - мягкое твердое, - побуждаемые неиссякаемым стремлением двигать челюстями. Свирепы они с отчаяния. Как и я. Им позарез надо разрушить. Мне - сохранить. Я захлопнул книгу. Это война. Но как ее повести? Я разрешил себе выпить самую малость - на этот счет я пока мог быть спокоен. Алкоголь взбодрил меня, и, переходя от одной крайности к другой, я сказал себе, что, если хорошенько все взвесить, положение мое отнюдь не безнадежное. Ну, увидел двух-трех крыс, остальное за меня домыслил страх. Это совсем не значит, что их там полным-полно. Вооружусь палкой, и все дела. Ноги защищены сапогами, руки в перчатках, сильный фонарь, пристегнутый к куртке, - и чем я, в сущности, рискую? Ошибка моя заключалась в том, что я должным образом не экипировался, не предусмотрел всего...
Напустив в ванну воды, я начал мыться - долго, тщательно, считая, что совершаю некий мистический обряд очищения. Надо будет как-нибудь объяснить все это Клавьеру. Словно несброшенную до конца скорлупу, я тащил на себе по жизни остатки детства, которые, быть может, отравляли меня сильнее, нежели алкоголь. Я помню, как с замиранием сердца читал в книжках с картинками истории вроде той, где охотника окружила стая волков. А мое отвращение к змеям! Оно оказалось столь глубоким, что летом я и по сей день избегал кустарников. Мальчишка! Настоящий Шармон - мальчишка. Он напроказничал. И теперь для него все средства хороши, лишь бы не смотреть правде в глаза.
Зазвонил телефон. Было десять часов. Это оказалась Марселина.
- Алло... Я волновалась, Ален... Да, можно говорить свободно. Фирмэн и горничная убирают комнаты наверху. Ты случайно не заболел?
- Нет.
- Вчера ты показался мне таким странным!
- Да нет же, уверяю тебя... Как там старик?
- По-прежнему... Так может продолжаться еще долго. Мы наняли сиделку, и я решила, что имею полное право развеяться... В конце концов пора бы и Эмманюэлю приехать поухаживать за отцом. С меня довольно. Давай завтра, идет?
- Где?
- Не знаю. Может, в Виши?
- Когда?
- Часа в три, не раньше. На завтраке я должна быть здесь.
- Договорились.
- Ты правда не болен?
- Нет. Так, заботы одолели. Потом расскажу.
- До завтра, милый. Я очень рада. До завтра все будет улажено. Я пошел разыскивать сапоги в стенном шкафу. Я надевал их, когда раскисали дороги, и частенько забывал потом почистить. Я небрежен во всем. Мне претит чувствовать себя рабом всех этих бытовых мелочей. Само собой гуталин в банке высох. Я ограничился тем, что почистил сапоги щеткой. Перчатки найду там, где их бросил. Что же касается палки... Во время поиска оной мне пришла в голову идея. Иногда я баловался спиннингом. Гибкостью и прочностью металлическое удилище не уступает шпаге. Каждый удар стального хлыста найдет свою жертву среди омерзительных хищников. Для пробы я пару раз хлестнул удилищем - упругая вершинка со свистом рассекала воздух. То, что надо. Ближе к вечеру я купил себе мощный фонарь наподобие шахтерского - с крючком, чтобы можно было цеплять за нагрудный карман. Потом стал дожидаться ночи.
Ожидание оказалось долгим, утомительным, даже мучительным, поскольку выпить я себе позволил лишь самую малость - ровно столько, сколько было нужно, чтобы не дрожали руки. Натощак они у меня дрожали. Дрожали и тогда, когда я перебирал норму. Но бывало некое промежуточное состояние, когда я ощущал уверенность в себе и мог, например, показывать чудеса ловкости за рулем. Поужинал я легко, удовольствовавшись при этом каплей бургундского. Потом сходил в кино, где немного вздремнул. Наконец спустилась ночь. Я тщательно экипировался. Голова была ясная, и я полностью владел собой, хотя и чувствовал некоторую озабоченность - игра шла не по-маленькой. Ехал я не спеша. Различив в темноте очертания погруженного в сон замка, я свернул с дороги и оставил машину под деревьями. Со спиннингом в руке я уверенно, без заминки, миновал пролом в стене и одним духом преодолел расстояние до двери. Там я остановился. Сердце неистово колотилось, и унять его я был не в силах. Я включил фонарь. Внутри все выглядело по-прежнему. Ни звука, ни подозрительного движения. Подобрав с земли перчатки, я надел их. Они леденили руки. Тот фонарик, который я в прошлый раз выронил, я сунул в карман, потом намотал на руку веревку - она меня больше не страшила. Приободренный этой маленькой победой, я сделал несколько шагов вперед.
Она была там - я готов был поклясться, та же самая - и ждала меня. В ярком снопе света отчетливо различался каждый волосок, хвост ее змеился, подобно медянице. Злобно горели выхваченные из темноты глаза. За какой-то миг я разглядел все до мельчайших подробностей. Это настоящая крыса, и ее можно убить. Страх мой перешел в ярость. Я сделал еще шаг, и она исчезла. Ее не было нигде. Она словно испарилась. Я подошел ближе, готовый разить. Дверь в подвал была закрыта неплотно. В эту-то узкую щель она и проскользнула. Ударом сапога я распахнул дверь настежь. Раздавшийся грохот должен был обратить их в бегство. Из темноты показались первые ступеньки винтовой лестницы. Э, да что там! Ведь не набросятся же они на меня все-таки не волки! Шаг, еще один. Стиснув зубы, я начал спускаться. Лестница была свободна от врагов. Теперь я видел ее до самого низа. Н-да, скольких глупых ошибок я мог бы избежать! Я добрался до предпоследней ступеньки. Свод ушел вверх, и я наконец получил возможность выпрямиться. Яркий свет залил подвал...
О-о!.. Крысы разом подняли морды. Там была настоящая давка. Глаза сверкали, подобно осколкам стекла, как если бы битым стеклом был усеян весь пол. Ни одна из них и не подумала удрать. Я услышал какой-то всхлип. Его издавал я сам. Я попятился, держась за стену. Сейчас они накинутся на меня. Это неизбежно. А в такой тесноте мне от них не отбиться. Пятясь, я преодолевал ступеньку за ступенькой. Но они были слишком заняты. Теперь, когда свет перестал им мешать, я их услышал. Их пронзительный писк будто тысячей игл втыкался мне в кожу. Я с силой захлопнул за собой дверь, Я их закрыл. Возможно, теперь им не удастся оттуда выбраться. Тем хуже. Я дышал так судорожно, что белый круг от фонаря ходил вверх и вниз по противоположной стене. А позади меня из подвала доносился неумолчный тоненький писк. Ноги еле держали меня. Пошатываясь, я пересек помещение. Их слишком много. Ничего не поделаешь. Подойти ближе не удастся, пока... Но тогда что же останется от?.. Об этом я даже думать не хотел. Бросив веревку в багажник, я на полном газу помчался по пустынной дороге. Удаляясь от злополучного места, я испытывал двойственное чувство облегчения и отчаяния. Я ощущал себя одновременно спасенным и обреченным. Сен-Тьерри больше нет! С ним покончено, он исчез. Теперь его могут разыскивать годами. Мне остается только забыть его. Но пока я буду его забывать, Марселина мало-помалу отдалится от меня. Именно он связывал нас. Впервые это предстало передо мной со столь сокрушительной ясностью. Отныне она будет жить в вечном страхе перед его возвращением. К тому же по закону вторично выйти замуж она сможет лишь по истечении весьма длительного времени... Надо будет, конечно, уточнить, но я уже заранее был в этом уверен... Я поставил машину возле собора. В этот час все бары уже закрыты. А я так нуждался в человеческом присутствии... неважно чьем... Но на улице, кроме меня, не было ни души. Я вернулся к себе, спрятал спиннинг и фонари. В павильон я больше не сунусь. Выпив немного коньяку, я проглотил снотворное. По опыту я знал, какое оглушающее действие оказывает подобная смесь, - я так завидовал теперешнему бесчувствию Сен-Тьерри! Будь прокляты неотступно грызущие меня мысли!.. Они как крысы...