Дни и ночи продолжалась оргия. Но Мэри твердо знала, что опасность еще не миновала. Захваченные пленники находились еще в цепях, привязанные к подпоркам веранды старейшины. Стручки ядовитой фасоли были стерты в порошок в большом количестве, приготовленные для испытания ядом. Утомленные, но терпеливые мисс Слессор и мистер Овенз наблюдали за пленными, он днем, она ночью.
Толпа зверела. Она встретила Мэри враждебными криками, когда та стала настаивать, чтобы яда не было.
— Верни к жизни нашего хозяина,— кричали они,— и мы отдадим тебе пленников.
В середине ночи наступил кризис. Пленную женщину расковали и поставили перед Идемом, чтобы она выпила яд. Ее стража покачивалась в пьяном угаре, но Мэри нашла выход. Она схватила перепуганную женщину за руку и помогла ей бежать. Вместе они миновали темный поселок и попали в безопасное убежище миссии. Оставив мистера Овенза охранять женщину, Мэри вернулась к бурлящей толпе. Просила и умоляла сохранить жизнь другим жертвам. Наконец Идем согласился похоронить Итима, только вместо толпы рабов принести в жертву корову для загробной жизни. Впервые в истории Окойонга обошлось без человеческих жертв при похоронах человека высокого ранга.
Мэри Слессор часто вспоминала свое письмо из Дюк-Тауна, отправленное много лет тому назад: «Христос никогда не спешил, повседневные обязанности выполняются регулярно, в остальном положитесь на Бога». Подражая своему Господину, доверчиво и терпеливо жила она и трудилась. В ее жизни не было ни эффектных христианских побед над язычниками, ни переполненных церквей, ни образцовых школ. Но ее влияние на племя было огромно. Старейшины просили у нее совета. Она была законником, учителем, целителем и другом для каждого. В ней они видели любовь Бога в действии.
Она обычно привозила своих черных гостей домой и показывала им свое нехитрое имущество. Обнаженные черные женщины трогали одежду миссионерки, занавески, покрывала. Они задыхались от восторга при виде кастрюль, сковородок и посуды. Мужчины ограничивались тикающими часами, показывающими время суток. Чудом казалось простое зеркало. Они пробовали сгущенное молоко, которое Мэри держала для младенцев, странный белый сахар, называя его «слишком сладким».
Учитывая их интересы, Мэри написала письмо своим друзьям в Калабаре с просьбой прислать каноэ с товарами. Она уверяла, что племя охотно будет покупать товары. Однако ифики, опасаясь за свою жизнь, не отважились отправиться вверх по реке. Мэри написала снова, на этот раз королю Эйо VII в Крик-Таун, который был христианином. Она просила пригласить к себе старейшин Окойонга. Он выполнил ее пожелание, и вожди очень неохотно отправились вниз по реке, а с ними и белая Ма. Король принял их достойно, показал все свои вещи и обещал открыть торговлю. С того времени Окойонг начал прибыльную торговлю пальмовым маслом и зерном. В обмен на это новые и разнообразные товары стали приплывать в Икендж и Ифако, в другие деревни внутренней части страны. Меньше оставалось времени для пьянства и войн.
Впервые отправляясь в Окойонг, Мэри писала: «Я еду к новым племенам вверх по реке, к диким и жестоким людям. Я не боюсь боли, но чтобы победить их страшные предрассудки, потребуется мужество и твердость с моей стороны». И через несколько лет она стала их признанной королевой, а воинственный народ сложил оружие к ее ногам. Она победила благодаря мужеству, любви и молитвам.
4
ВО ИМЯ КОРОЛЕВЫ
Время от времени Мэри Слессор ездила в Калабар, чтобы пожить среди белых людей. Все ее хозяйство вместе с детьми отравлялось с ней, так как у нее никогда не случалось, чтобы близнецы, нуждающиеся в уходе, или сироты были нежеланны ей. Ее друзья в Крик-Тауне или в Дюк-Тауне с радостью принимали ее, у них она могла отдохнуть и помечтать о лучших днях. Ее мысли были постоянно устремлены в будущее, она надеялась, что страна будет открыта для цивилизации, рабство уничтожено, а зло изгнано из этих огромных некультивированных участков земли, покрытых кустарником. Как и Давид Ливингстон, человек, всегда вызывавший в ней чувство восхищения, Мэри Слессор горячо верила в благотворное влияние торговых отношений.
Она была поражена переменами в Дюк-Тауне, которые произошли за последние 15 лет. В те далекие дни единственными белыми людьми в поселках были миссионеры. Купцы из Европы почти не сходили со своих кораблей. Единственным представителем закона и порядка был консул, который располагался на испанском острове Фернандо По, в стороне от побережья Гвинеи. Изредка он посещал Кабалар, следуя по реке в канонерской лодке, дабы убедиться, что торговля развивается мирно. Хотя миссионеры беспрестанно убеждали старейшин отказаться от убийств, рабства и массовых отравлений, их слова часто оставались пустым звуком. Не было закона, а в ответ слышалось одно: «Это наш обычай», и старейшины держали в своих руках жизнь и смерть одноплеменников.