Я, маленькая девочка, вдруг ощутила радость жизни, и с тех самых пор я полюбила голубое небо и плывущие по нему белые облака, я черпала от него жизненные силы и позитив. И сколько раз за годы войны счастливый случай и добрые люди будут спасать нашу жизнь: мою, брата, мамы!
Глава четвертая
Жизнь в оккупации
Репродукторы продолжали уверять, что наши войска бьют немцев на всех фронтах, но уже в конце августа 1941 года немцы были в нескольких километрах от Брянска.
Мама работала в привокзальном буфете, я была рядом. Вдруг мимо нас пробежал солдат с большим мотком провода. Увидев нас, он закричал: «Уходите немедленно! Через час здесь будут немцы! Забирайте, что можете, и уходите. Мы будем взрывать вокзал».
Мама заметалась, не зная, что можно прихватить: ведь она была на пятом месяце беременности! Она лихорадочно схватила кусок сала, завернула в полотенце, потом набрала в большой ковш гречневой каши, и мы побежали.
В этот момент в небе появились немецкие самолёты, и мы кинулись к бомбоубежищу, которое было недалеко от вокзала. Мама крикнула: «Беги вперёд, занимай для меня место!» Я побежала, но, оглянувшись, увидела, как она бросила сало и ковш и заковыляла за мной. Я знала — ей стоять тяжело, а потому опрометью кинулась к убежищу, чтобы занять место. Когда я туда прибежала, все места уже были заняты. Я вертела головой, куда бы пристроиться. В углу сидела старушка, которая поманила меня пальчиком. Я подошла, она усадила меня на колени и, наклонившись надо мной, обхватила руками.
Вдруг недалеко прогремел взрыв. И нас всех, находившихся в бомбоубежище, накрыла кромешная тьма. На какое-то время повисла тишина, а затем раздались крики, стоны. Я сидела, прикрытая бабушкой, мне было жутко сидеть в её объятиях и очень душно. От испуга я закричала: «Мама!», но мне никто не ответил. Наконец послышались глухие удары. Это отряд спасателей-добровольцев пытался нас откопать.
Прошло часа три, полных ужаса, стонов, криков. Не хватало воздуха. Когда был проделан лаз, начали вытаскивать людей, которые могли самостоятельно двигаться. Я освободилась из холодных рук старушки и увидела, что голова её пробита бревном, и она мертва. Мне стало страшно, я кинулась к отверстию с громким криком, и мужчины за руки вытащили меня.
Я бегала вокруг спасателей и причитала: «Там моя мама! Спасите маму!» Побежала снова к дыре в завале, но меня оттащили. «Лучше покажи, где находился вход». Я показала, и они начали рыть. Вскоре появилась дверь, её с трудом открыли, и я увидела лежащую маму. Её осторожно вытащили и осмотрели: ни ушибов, ни ран не нашли. Выяснилось, что она уцелела благодаря тому, что балки потолка бомбоубежища образовали над мамой пирамиду, которая и удерживала насыпь. А меня в тот день ценой своей жизни спасла старушка.
В конце августа 1941 года в город вошли немецкие войска. Первыми въехали на мотоциклах карательные отряды СС. Немцы рассыпались по дворам. В тех дворах, где была какая-либо живность, они вытаскивали из сараев свиней, кур, гусей. Тут же во дворах на глазах хозяев отрывали птицам головы, свиней резали.
Одна из наших соседок встретила немецких карателей «хлебом-солью», кланялась и приговаривала: «Слава богу! Явились наши освободители! Теперь большевикам оторвут головы!» Но и в её дворе было то же самое: вытащили огромную откормленную свинью, перерезали ей горло и начали сооружать вертел. Хозяйка закричала, кинулась к немцам, пыталась оттащить их от свиньи, но её бесцеремонно оттолкнули. Она снова вцепилась в немца, который разделывал тушу свиньи. Тогда её с размаху стукнули автоматом, и она замертво упала рядом со свиньёй. Такие сцены повторялись и в других дворах. Заселялись солдаты в те дома, где находили запасы продуктов.
В нашем доме скотины не было, но в подвале, куда они заглянули, хранились завезённые дедом продукты. Немцы заняли большую горницу, а нам оставили маленькую комнатку. Один из карателей ткнул маму в живот: «kinder-partizanen! (партизанский ребёнок!)» — и захохотал. Мама испуганно залепетала: «nein! nein!» — и быстро убежала. Она слышала, что были случаи, когда каратели вспарывали беременным женщинам животы. На этот раз всё обошлось, солдаты быстро забыли о маме, вытаскивая из подвала наши запасы. А мама после этого случая стала носить папину бурку, в которой не видна её фигура, а платок натягивала до самих бровей, чтобы немцы не обращали на неё внимания.
Через две недели каратели двинулись дальше. Мы немного успокоились, но когда спустились в подвал, мама села на ступеньки и расплакалась: большая часть продуктов была съедена, осталось немного картофеля, крупы, репы и большая часть красной свёклы.