— Пошли, — скомандовал Саня ученикам и достал ключ. — Только тихо, на цыпочках.
Но предосторожности были напрасны: дома уже ждали.
Скрестив руки на груди, стоял в коридоре суровый мужчина, и, хоть роста он был небольшого и вышел по-домашнему, в шлепанцах, вид имел величественный.
— Добрый вечер, папа, — сказал Саня.
— Здравствуйте, Арсений Александрович, — очень поспешно проговорили Лешка и Кукарека.
— Здравствуйте, Исупов и Петухов, — грозовым голосом отвечал Арсений Александрович. — Проходите, Александр, можно тебя на минуту?
Леша и Кукарека юркнули в комнату классного руководителя и там вздохнули облегченно. Арсения Александровича они боялись. И на то были причины…
— Сейчас опять ругать будут… — вздохнул Кукарека. Он свалил продукты на письменный стол и оглядел комнату.
Все тут было знакомое, родное: вполовину собранный, огромный оранжевый рюкзак в углу, рядом со сломанным корабельным компасом, который, если постучать по нему как следует, почти точно показывает на север; стены, вместо обоев оклеенные картами с решительно прочерченными через материки и океаны маршрутами, а у двери, на гвоздике, старенькая штормовка, пахнущая лесом и костром…
Меж тем в коридоре происходил бурный разговор. Говорили вполголоса, но слышно было хорошо. Особенно если прислушаться.
— Александр! У тебя три часа назад кончились занятия! Где ты был, Александр?!
— Гулял.
— Александр! У меня нет слов!
— Арсений, оставь мальчика в покое…
— Мама, тише, услышат. Я не мальчик!
— Нормально, — успокоился Кукарека. — Елена Николаевна дома, заступится.
Он снял башмаки, полез на диван, к карте Атлантики.
— Леш, в треугольнике опять самолет пропал, говорят…
— Отстань…
Исупов Леша устроился на подоконнике, рядом с горой книг, тетрадей и атласов, и уставился в небо. Там носились какие-то птицы — голуби, что ли? — отсюда было не разобрать, а Леша смотрел на них и думал: «Как им там, в небе? Хорошо? Не страшно?» Исупов Леша и сам летал во сне, но с некоторых пор сны эти кончались плохо: небо вдруг переставало держать, земля стремительно и страшно мчалась в лицо, Исупов кричал и будил брата Виталю… А потом они лежали в темноте и слушали, о чем говорят папа и мама в соседней комнате.
— Леш, а говорят, это пришельцы из космоса их воруют…
— Отстань…
Кукарека отстал. Потому что наконец-то вернулся классный руководитель.
— Сильно попало? — с сочувствием спросил Кукарека.
— Сейчас чай пить будем, — сказал Саня и вздохнул.
Было ясно, что попало ему в самый раз, но распространяться на эту тему он не желает.
Нужно было идти на кухню — ставить чайник. В настоящий момент это было делом большого гражданского мужества: на кухне шел очередной семейный совет.
Повестка дня: непутевая жизнь Александра.
Присутствовали: Арсений Александрович — отец Александра, Елена Николаевна — мать Александра, дядя Вася и тетя Таня — близкие родственники, пришедшие в гости нарочно для того, чтобы наставить Александра на путь истинный.
Отсутствовал только сам Александр: гулял по городу. Гулял, вместо того чтобы готовиться к поступлению в аспирантуру. Гулял, вместо того чтобы прийти и выслушать, что думают о нем родители и родственники!..
Когда Саня вошел, воцарилась осуждающая тишина.
— И вот так ежедневно! — произнес Арсений Александрович, сына будто не замечая. — Реферат пылью оброс. После работы бродит. Читает черт знает что, только не то, что имеет отношение к его теме. Завтра суббота. Можете быть уверены — он с вечера уйдет в лес и не вернется до следующей ночи! Не знаю, как он мыслит свое поступление в аспирантуру! Не знаю, не знаю…
— Ну и ну! — дядя Вася, щурясь, оглядел с головы до ног непутевого племянника. — Вырастили, что называется… Воспитывали, надеялись — а они в леса подались, а?! Что ты там делаешь в лесу, оболтус?
Саня взял чайник, открыл кран. «Белая лошадь — горе не мое!» — сказал он несколько раз про себя. Он дал себе слово молчать. Потому что в последнее время все его разговоры с дядей Васей кончались ссорой. А мама потом переживала.
— Как же так, Санечка, — вздохнула тетя Таня, — ведь ты уже взрослый…
— Это точно — дурная голова ногам покою не дает! — решительно заявил дядя Вася. Он всегда говорил решительно. Будто гвозди заколачивал. Двадцать два года мужику, а он дурью мается, по лесу бродит!
— Это моя работа! — не выдержал Саня, а дядя Вася будто этого и ждал.